Троянский конь
Шрифт:
"Фут-фут!" - с таким звуком два дротика воткнулись в мачту как раз туда, где только что находились его голова и грудь. Размытым пятном пленник метнулся с носовой площадки к корме судна, с которой можно было прыгнуть в воду. "Тьфу-тьфу-тьфу!" - плюнули луки быстрыми стрелами. Но умчалась со свистом в пустое пространство оперенная смерть, не найдя увертливую цель.
Внезапно Илар словно увяз в густой субстанции. Гудение басов взлетело до срывающихся на высоких тона выкриков - это тело самопроизвольно вышло из ускорения. Переутомление бессонной ночи сказалось совершенно не вовремя. На пути трое: зубы оскалены, пики наготове. Илар поднял руки к небу, пытаясь получить из пространства хоть немного энергии. Лицо его исказилось гневом, он походил сейчас на молодого скандинавского бога. Издав ужасный крик берсёрка,
Из последних сил пилот поднял его и, прежде чем потерять это свое единственное оружие, сбил с ног еще парочку противников. "Хрясь!" - одному удар пришелся в кадык, другому - по правой ключице. Оба полетели в полутрюм. Туда же полетел и треснувший багор. Но Илар уже прорвался на кормовую площадку. С виду хлипкий фальшборт выдержал резкий толчок ноги пленника, и тело его, вновь обретшее свободу, птицей взвилось над слепящим серебром воды.
Пока Илар летел вниз головой, он вентилировал легкие, глубоко-глубоко, до самых печенок-селезенок, потом задержал дыхание, и вода сомкнулась над ним. В этом жидком хрустале было теплее, чем на утреннем воздухе. Илар торпедой шел на дно в облаке мельчайших пузырей, а его обгоняли со всех сторон резвые буравчики стрел, также тянувшие за собой воздушно-пузырьковые шлейфы. Илар обычно предпочитал плавать под водой самым быстрым способом - дельфином. Но этот способ характерен энергичными волнообразными изгибами тела. А в его теперешнем положении, волнообразно изгибаться всем телом категорически противопоказано. Поэтому, давай-ка просто шевели ногами, руки вытянуты вперед, помогать ими не нужно, руки под водой только мешают. Он шел над песчаным дном, как самолет на бреющем полете, стайки пестро окрашенных рыбок шарахались от него в сторону и стремительно уходили в плотный голубовато-зеленый сумрак. Неплохо бы и ему раствориться в этом спасительном сумраке, но запас кислорода в организме быстро истощался; и уже скоро замельтешат искорки в глазах, а там: либо - вдох, либо - сдох. Но слышал он - под водой очень далеко слышно, - как ударяются о воду весла: сильно, ритмично и все ближе.
Илар вынырнул и с шумом глотнул долгожданный воздух пополам с морской водой. Кашляя и отплевываясь, пловец увидел, как справа, отсекая его от морских просторов, с намерением прижать к берегу, заходит корабль греков, шевеля многочисленными веслами, отчего напоминал гусеницу-многоножку. Но если не акцентировать внимания на веслах, то корабль больше всего походил на гигантскую рыбину. Сходство с рыбой ему придавали высоко задранная корма в виде напряженно согнутого рыбьего хвоста, который, казалось, вот-вот распрямится и ударит по воде с чудовищной силой. Носовой таран в сочетании с торчащим под углом высоким форштевнем удачно имитировали раскрытую пасть морского чудовища. Сходство с чудо-юдо-рыбой довершал огромный, нарисованный на носу судна глаз, который словно бы высматривал добычу среди волн. Но эти давящие на психику ужасы не шли в сравнение с реальной угрозой.
На высокой носовой площадке корабля, держась левой рукой за вздымающийся форштевень, стоял с поднятым копьем ахеец, похожий всем своим видом - бородатый и злой - на знаменитого жюль-верновского гарпунера Неда Ленда. Сейчас он проткнет меня, как какую-нибудь акулу, в отчаянии подумал Илар. Силы совершенно покинули его. Он с трудом держался на плаву - за "ускорение" приходилось платить. В короткой схватке он, голодный, уставший, серьезно травмированный, сжег почти все запасы энергии своего организма. Уровень сахара в крови резко понизился. Тело охватила неприятная слабость, руки дрожали. Положение исправила бы таблетка витазина с глюкозой и витамином С, но где ее взять? Нет при нем защитного костюма, в комплекте которого обязательно находилась мини-аптечка.
И тут еще совершенно некстати из глубины вод поднялась и стала быстро приближаться призрачная тень, похожая на одну из тех теней, виденных им во время прошлого купания. Конечно, где тонко там и рвется. Беда не приходит одна. Илар подготовился
Корабль-преследователь безнадежно отстал и повернул назад. Сколько зерен, из которых в последствии проклюнутся ростки мифов, посеяли они с Франком в сознании этих людей, думал Илар, лежа на скользкой, мягкой, мерно изгибающейся спине верного товарища. И еще он подумал о том, что в длинной цепи неудач, преследовавших его, хотя бы одно-два звена оказались спасительными для него лично - это преданный Франк, оказавшийся в нужном месте, и то обстоятельство, что греки поленились снова вытаскивать на берег свои корабли. Вернее, у них не было для этого времени - тогда все спешили в город. Если бы ему пришлось прыгать с трехметровой высоты на землю, то со своим сломанным ребром он больше бы не поднялся.
– Рули к берегу, дружище, - сказал Илар, похлопав ладонью по толстому боку Франка.
По большой дуге они стали разворачиваться, держа курс на место стоянки хроноджета. Когда они вышли на берег, Илар вновь ощутил слабость. Ужасно болел бок, по краям поля зрения возникло все усиливающееся мельтешение. Тем временем Франк спешно (аж псевдо-кости трещали) трансформировался в человекоподобное существо.
– Что-то мне, брат, плохо... совсем я расклеился, - тихо сказал пилот и опустился на колени, надеясь, что накатывающая дурнота как-нибудь рассосется, если он спокойно посидит, а еще лучше - ляжет, чтобы кровь прилила к голове и таким образом сумеет избежать обморока. Конечно, это болевой шок. Нужен покой...
* * *
– ...немного осталось, и все будет хорошо, - гудел где-то в поднебесье бас Франка, и его специфический запах неистово проникал в ноздри Илара.
Пилот открыл глаза и увидел, что носом упирается в упругую грудную мышцу, кожа полиморфа была влажной и холодной. Илар понял, что гомункулус несет его на своих мощных руках, как маленького ребенка, и ему стало неловко и стыдно. Он протестующе пошевелился, и сразу же его пронзила острая боль в боку.
– Илар не должен брыкаться, - прогудел кадавр.
– Франк донесет его до дому. Илар был белый-белый, как снег. И лежал как мертвый. Но Франк догадался, что Илар еще не до конца умер и...
– Шпафибо, Франк, - отозвался пилот, еле шевеля разбитыми вспухшими губами, и осторожным движением руки вытер с лица холодный обморочный пот.
– Я тфой довжник...
И вдруг глубокое синее небо, которое он отрешенно созерцал, резко сменилось хорошо знакомыми потолочными панелями тамбура со скрытыми светильниками, погрузочными манипуляторами, крепежными лентами с карабинами, панелями приборов - это окружил больного со всех сторон до мелочей привычный и родной интерьер хроноджета. Илар увидел в необычном ракурсе встревоженное, виноватое лицо Елены и не сразу признал ее. Гибкая фигурка, видимая до пояса, боком-боком возле стены поплыла рядом с ним. Все это шествие влетело в медотсек, где встретил их довольно бодро себя чувствующий профессор Фердинанд Хейц.
– Папа Хейц!
– заорал гомункулус.
Бедняга Франк от радости лицезреть хозяина едва не уронил Илара и только врожденное чувство долга помогло ему донести свою ношу до места назначения. Пилота взгромоздили на "прокрустово ложе", где умные автоматы проводили осмотр пациента, ставили диагноз, удаляли все лишнее и вставляли недостающее. Короче говоря - лечили.
Боже, как они отделали тебя, подлецы, - искренне огорчилась Елена, погладила пилота по лбу и отошла в угол, смущенная явным нежеланием пострадавшего принимать лицемерные ласки предательницы.