Тройка мечей. Сборник
Шрифт:
Хотя тучи ушли и в небе сияло солнце, все равно казалось, будто некая Тень висит над нами, не позволяя солнцу согреть и подбодрить нас.
У Толара больше не было воспоминаний, которые могли бы сейчас помочь мне. Мы изменили ход событий. Я не брел, еле держась на ногах и ощущая дыхание смерти, через созданный Тарги туман, чтобы уничтожить свой меч и умереть без сил и надежды среди камней. Но и в Йонане было слишком мало того, к чему я мог бы обратиться. Хоть я и пытался со всей решимостью изучать военное дело, здесь и сейчас я был все равно что зеленый юнец, еще
Чуть в стороне от меня стоял Урук, опираясь на свою секиру. И хотя сейчас был белый день, мне казалось, что мой товарищ не видит лежащей перед нами местности; скорее, мысли его были заняты совсем другим.
Часть воинов Ха-Гарка вызвалась поддержать нас, но Урук отказался наотрез. Похоже, охотиться на Тарги нам предстояло вдвоем.
– Он пойдет к фасам, – впервые подал голос Урук, хотя, казалось, по-прежнему не видел ничего вокруг. – Он будет искать свое сердце…
– Свое сердце? – переспросил я.
Кажется, в те мгновения величайших усилий, когда я управлял Ледяным Жалом, я сжег большую часть воспоминаний Толара, в точности как колдуньи Эсткарпа сожгли свои способности, когда заставили южные горы обрушиться на захватчиков-карстенцев.
Урук моргнул, и его лицо перестало походить на маску задумчивости.
– Сердце – это часть его самого, вложенная в талисман, средоточие его Силы. Он не стал бы рисковать им в битве даже против нас, хоть и считал нас ничтожествами по сравнению с собой. Но если Тарги хочет восстановить свою Силу, ему придется воспользоваться этим талисманом, чтобы восполнить потраченное.
– Так что, нам надо к фасам? Под землю?
Урук снова моргнул.
– А куда же еще? Но если мы сделаем это, то угодим прямиком в ловушку. Он будет ждать нас, подготовит засады и расставит свои силы так, чтобы одолеть нас. Он уже соорудил лабиринт, сквозь который не может проникнуть никакая путеводная мысль. И он будет стремиться захватить нас во плоти или хотя бы ту нашу часть, которую он больше всего стремится контролировать, – наши умы. Это спор высших Сил, дружище. Результат с легкостью может оказаться и в нашу пользу, и наоборот, – возможно, второе даже более вероятно.
– Раньше, когда его тело умерло, – размышлял Урук, – его беспомощная внутренняя сущность оказалась заперта там, где он ее спрятал. Я помню. – Секира в его руках немного передвинулась. – Как ты думаешь, почему он оставил меня живым в той колонне? Ему требовалось тело, но фасы каким-то образом подвели его с этой затеей. Возможно, именно поэтому они похитили твою деву из Долины – потому что почувствовали в ней намек на Дар, который мог помочь совершить то, что было не под силу им самим.
Я живо вспомнил ту сцену, которую мы с Тсали увидели в пещере, когда Крита, пребывавшая во власти какого-то заклинания, стояла перед колонной, что служила тюрьмой Уруку. Не было ли это частью попытки переноса, о которой так откровенно говорил сейчас Урук?
Теперь я тоже подумал о корнях, повиновавшихся обитателям подземелий, о темноте в их норах, о том, что у нас не было проводника. На другой чаше весов лежала – и перетягивала – моя
Мое забинтованное запястье… Я мог уже держать Ледяное Жало в исцеленной левой руке, но ею я владел гораздо хуже, чем правой. И в случае любого внезапного нападения я, несомненно, окажусь помехой. Однако этот меч, как я уже убедился, был действенным оружием против фасов.
– Когда мы выступаем? И куда?
Собственный голос показался мне усталым. Это явно спрашивал Йонан, который слишком мало знал и которому очень не хватало уверенности в своих силах.
– Немедленно, – ответил Урук. – Ледяное Жало может учуять вход в любую пещеру фасов. Я помню, что они сейчас вгрызаются в эти горы, возможно, стараются ослабить саму земную твердь под ними, чтобы исполнить приказ и покончить с Ха-Гарком.
Это было похоже на правду. Я мимолетно подумал о старой легенде, в которой кто-то – или что-то – громко протрубил и стены Ха-Гарка рухнули. Если под этими стенами действительно находилось переплетение туннелей, такое вполне могло произойти.
Так что мы отправились в путь с того места, которое было скрыто туманом во время битвы в Долине. Тела наших погибших уже были собраны, возложены на почетный костер и стали чистым пеплом.
С Темными поступили так же, но им не оказывали никаких почестей, ибо все знали, что некоторые Темные лорды способны поднимать мертвых, но никакой дух не возвращался, чтобы отразиться в пустых глазах. Скорее, восставшие мертвецы были неуклюжими инструментами, которые трудно было использовать, потому что за исполнением любой порученной им задачи надо было непрерывно присматривать.
Серые, монстры – причем среди них были люди, столь похожие на тех, кого я знал всю свою жизнь, что я просто не догадался бы, что они продались Великой Тьме.
Хотя трупы уже убрали, поле боя все еще было усеяно оружием, которое следовало собрать, и группа жителей Ха-Гарка как раз занималась этим. Они посматривали на нас, но никто не спрашивал ни куда мы идем, ни что собрались делать.
Почва была испещрена множеством следов; часть из них была оставлена копытами, другая – когтистыми, получеловеческими ногами серых. Еще там были канавы, покрытые внутри слизью и мерзко воняющие, как будто те, кто оставил эти следы на некогда чистой земле, ползали на животе на манер гигантских слизняков.
Урук совсем недолго шел по отчетливым следам тех, кто бежал с поля битвы. Я был уверен, что он направляется к цепочке холмов, маленьких по сравнению с горами, что окружали оставшуюся у нас за спиной Долину, но достаточно высоких, чтобы служить ориентиром.
И на одном из холмов, как я заметил в свете неяркого и капризного солнца, стояли три высоких камня; они напоминали кряжистые стволы деревьев, чьи ветви давным-давно были сорваны бурей. Это не был тот глянцевитый голубой камень, что отмечал «безопасные» островки. Скорее уж, этот камень, пористый и ржаво-красный, был странен для глаз.