Тройка с минусом, или Происшествие в 5 «А».
Шрифт:
Вера Пантелеева повернулась к Сене Мордюкову.
Сеня Мордюков повернулся к Рудику Антонченко…
И через пять минут весь пятый «А» был до краёв наполнен удивлением.
Теперь все глаза смотрели на учительский стол, а все головы строили самые разные догадки и предположения. В самых разных углах класса поднимался тихий значительный гул, который говорил о том, что споры и обсуждения по поводу неожиданной загадки начались. В правом углу говорили: «Забыла». В левом — «Потеряла». Где-то посередине утверждали, что классные журналы теперь вообще отменили. Словом, мнения разделились.
Гвоздева и Собакина,
— Гвоздева и Собакина, прекратите вертеться, — сказала усталым голосом Нина Петровна. — И вообще, что за шум в классе? Не мешайте, пожалуйста, своему товарищу разобрать предложение.
Возле доски, с мелом в руках, стоял Алик Спичкин. Он разбирал предложение. Он что-то мямлил, переминался с ноги на ногу, тёр грязной рукой лоб, подчёркивал вместо суффиксов союзы… И глядя на то, как он всё это делал, можно было помереть от зевоты.
Да, если бы пятый «А» не был так возбуждён, Алик Спичкин давно погрузил бы его в тяжкое дремотное состояние.
— Суффиксы бывают… э-э-э… бывают… — тянул Алик Спичкин.
Слушать это было невыносимо.
— Садись, Спичкин, — произнесла Нина Петровна. — Ставлю тебе три с минусом.
Спичкин оживился и пошёл на место. По дороге к своему столу он всё более распрямлялся и, наконец, стал важным и гордым. Спичкин не знал урока и был доволен, что Нина Петровна поставила ему не двойку, как он заслужил, а три с минусом. Ему было приятно, что только что все своими глазами увидели и своими ушами услышали, как Нина Петровна к нему хорошо относится.
Но пятому «А» сегодня было не до этого. Скрытая полемика по поводу классного журнала всё не утихала. И не принимали участия в этой полемике всего только три человека во всём классе: председатель совета отряда Ира Сыркина, человек серьёзный и дисциплинированный, её сосед Сергей Агафонов, которого всё это мало интересовало, и Аня Залетаева, которая была сегодня очень бледная и, видимо, плохо себя чувствовала.
Нина Петровна написала в тетрадке фамилию «Спичкин» и вывела напротив неё три с минусом. До звонка оставалось две минуты.
Нина Петровна закрыла тетрадку и встала.
Её любимые ученики сидели перед ней. Вот они все перед ней как на ладони. Лица у них славные и открытые. Кажется, что никто из них никогда не может сделать ничего плохого. Но это, видно, только кажется. Потому что кто-то из них, кто-то из этих славных ребят украл классный журнал. Совершил такую странную, дикую и ничем не объяснимую выходку. Да, видно, плохо она ещё знает своих учеников…
В классе было тихо. Все, как по команде, подняли головы и уставились на Нину Петровну. Все как будто чего-то ждали.
— Ребята, — сказала Нина Петровна, — я должна сказать вам одну неприятную вещь… В нашем классе произошло… произошло… произошла… — И Нина Петровна замялась, не в силах выговорить слово, которое жгло ей язык, страшное слово «кража».
Пятый «А» не сводил с неё глаз. И тогда Нина Петровна собралась с духом и сказала:
— Вчера, ребята, в нашем классе произошла очень неприятная вещь. После уроков я оставила на окне классный журнал, а когда
При этих словах Алик Спичкин подскочил на месте, Тося Одуванчикова схватилась за голову, Гвоздева и Собакина, как по команде, охнули, Фёдоров со свистом втянул в себя воздух и выпучил глаза, Ира Сыркина, наоборот, закрыла глаза и беззвучно открыла рот, Рудик Антонченко схватил себя за нос и изо всех сил его дёрнул, что происходило с ним только в минуты наивысшего волнения, а Витя Синицын сказал: «Вот это да!» — и почесал макушку.
После этого наступила полная тишина.
Пятый «А» безмолвствовал.
Но в безмолвии этом чуткая Нина Петровна почувствовала тревожные нотки, ибо это безмолвие напомнило Нине Петровне безмолвие леса перед надвигающейся бурей.
Нина Петровна взглянула на сидящих перед ней Гвоздеву и Собакину. Они как будто оцепенели. Их спины вытянулись. Их лица подались вперёд. Они жадно ловили каждое её слово. Они хотели знать, что же дальше… Дальше-то что?!
— Ребята, — сказала Нина Петровна, — я думаю, что это недоразумение. Я в вас верю, ребята. И я даю вам два дня. Я надеюсь, что не позже чем через два дня журнал вернётся на своё прежнее место… До свиданья, ребята.
И Нина Петровна вышла из класса.
КЛАССНОЕ СОБРАНИЕ
И тогда с пятым «А» произошло что-то страшное.
Пятый «А» взорвался.
Грохот и звон ударили в светло-салатные стены, задрожал от грохота учительский стол, стёкла задребезжали во всех четырёх окнах, закачалась над классом электрическая лампочка, со стены свалился гербарий.
Менделеев на портрете высоко поднял брови и осуждающе взглянул в пространство между полом и потолком, сотрясаемое одновременно тридцатью семью пронзительными голосами, грохотом тридцати семи отодвигаемых стульев и взмахами тридцати семи пар рук.
Чёрт знает что творилось в пятом «А»!
Ни один самый догадливый человек не смог бы понять, что тут происходит. О чём кричат во всё горло эти восемнадцать мальчишек и девятнадцать девочек и чего они хотят?
И только два человека во всём классе хранили молчание. И это были круглая отличница и гордость класса Аня Залетаева и круглый двоечник и мелкий хулиган Сергей Агафонов.
В общем невообразимом шуме Аня Залетаева сидела тихо-тихо. Она пристально глядела на жёлтую полированную крышку стола, и ни кровинки не было в её лице.
А Сергей Агафонов, сложив руки на груди, с таким невозмутимым и бесстрастным видом глядел перед собой, как будто он находился в тихом скверике, где клевали крошки стайки воробьев, а на лавках дремали старички и старушки.
За дверью оглушительно заливался звонок, но его не было слышно в пятом «А». Только было слышно, как из раздражающего уши шума вылетали пронзительные крики: «Мусорное ведро!!! Журнал!!! Форточка!!! Воры!!!»
И вот когда этот страшный гвалт дошёл до последней степени и когда у любого из вошедших могла бы уже просто лопнуть голова, — в этот момент вышла вперёд председатель совета Ира Сыркина и подняла руку. И странное дело, шум, как по команде, стих.