Тройная игра афериста
Шрифт:
Однажды у него болели зубы и он не вышел с оркестром играть на плац. (Осужденных, возвращающихся с подневольной работы, в любую погоду встречает оркестр, играющий старые марши. (Деталь, не требующая никаких комментариев, но прекрасно характеризующая лживое болото зоны). За это замполит наказал его семью сутками ШИЗо с выходом на работу. Олег сидел в штрафном изоляторе, днем руководил крупным цехом за зарплату разнорабочего, кем и был оформлен официально, а вечером крутил в клубе кино.
Принесли жаркое. Олег, видать, проголодался. Мы на миг оторвались
За кофе Олег вдруг произнес задумчиво:
– Что ж ты ни о чем не спрашиваешь?
– Сам скажешь, -- ответил я безмятежно, -- если сочтешь нужным.
– Скажу, конечно. Мне вообще-то твоя помощь не помешала бы.
– Всегда готов. Наше отношение друг к другу проверено в условиях довольно жестких. Ты ведь единственный, кто не побоялся меня поддерживать во время пресса.
– Да, было, -- Олег допил кофе, подозвал официанта.
– - Может, поедем ко мне?
– Не могу, Олег. У меня самолет ночью.
– Ну, давай тогда посидим в скверике. У меня тут в Красноярске сестренка обнаружилась двоюродная. Должна подойти.
То, что Олег рассказал мне, было просто и сложно одновременно. Три его товарища еще отбывали наказание. Он и еще один освободились с разрывом в месяц, оба досрочно. И, придя к тайнику, из которого каждый после освобождения имел право взять пятую часть, Олег не обнаружил ничего.
Теперь он искал того, кто освободился раньше. По всем данным парень мог быть в Красноярске.
– Почему ты считаешь, что это он?
– А кто же еще?
– Допусти, что кто-то из зоны передал информацию о тайнике своим знакомым.
– Зачем же тогда этот на свободе, но скрывается?
– Ты уверен, что он скрывается?
– Уверен.
– Опять допусти, что те, кто на самом деле изъял ценности, были уведомлены и убрали его.
– Зачем?
– Хотя бы затем, чтоб было кого подозревать. Ложный след.
– Да, об этом я не подумал.
– Ну, и что ты собираешься делать?
– В Красноярске у этого парня есть родня. Хотел туда наведаться.
– Тебе там показываться не стоит. Он тебя знает в лицо. Если это все же он - спугнешь. Давай я схожу.
– О чем речь!
– Кстати, на что ты живешь? Надеюсь, не вернулся к старому?
– Нынче в этом нет необходимости. Продал две технические идеи в один кооператив. Бабки есть.
–
– Все же камушки мне не помешали бы. А там не только камушки. Открыл бы свой кооператив. А ты что сейчас крутишь?
Как я восхищался маневинскими способностями инженера, так и он ценил мое умение простыми словами добывать из людей деньги и еще получать от этих людей благодарность.
Мы сели в скверике около унылого многоэтажного дома, вытянутого длиннющей кишкой. Олег заметно нервничал, поглядывал на часы. Наконец он не вытерпел:
– Посиди, я заскочу к этой девчонке. Что-то у меня сердце не на месте. Я скоро...
Я тоже привстал со скамейки, но подврнул ногу на каком-то чертовом камешке. В ступне закололо, и я, шатнувшись вбок, нагнулся растереть ногу.
С чмоканьем нечто впилось в спинку скамьи. То, что это пуля, до, меня дошло уже на бегу - тело, как всегда, среагировало быстрей мозга. Я стремительно пересек сквер, впрыгнул, почти на ходу, в автобус, перевел дыхание, сошел на следующей остановке и другой улицей вернулся к скверу. Происходящее мне начинало очень и очень не нравиться.
Из-за угла я внимательно осмотрел дом, выходящий фасадом на сквер. Стрелять могли только оттуда. За подобной охотой приятно наблюдать в кино. Потом я посмотрел в сквер.
Вокруг скамейки, где мы только что сидели, толпился народ. Стояла скорая, в ее задние двери вносили носилки с телом.
Да, встреча с прошлым не принесла мне удачи. Надо сматываться. Где бы переждать до ночи. Может, не дергаться, а нахально поехать в аэропорт?
Но уехать мне не пришлось. События опередили мое желание остаться от них в стороне. При входе в аэропорт ко мне подошел сержант милиции и предложил следовать за ним.
Сержант был крупный, с мощными плечами, а я отнюдь не Шварценеггер. Он сопроводил меня до "УАЗика", ожидавшего рядом, открыл дверцу и почти втолкнул туда. На заднем сиденье уже ждал какой-то тип в гражданском, я оказался зажатым между ним и сержантом и, когда машина тронулась, до меня дошло, что на ней не было милицейской символики - это был обычный "УАЗ"" защитного цвета.
Болезненный тычок под ребра отвлек меня от этих тревожных мыслей.
– Давай, колись, - гаркнул гражданский.
В минуты опасности я от страха становлюсь наглым юмористом. Мой юмор в это время больше годится для сольного исполнения на кладбище, но по-другому я не умею.
– Пожалуйста, маэстро. Сколько угодно. Только скажи - в чем?
– Напомнить?
Он сопроводил вопрос вторым тычком. кулак у него был костлявый, ребрам доставалось чувствительно.
– Послушай, я вообще не при делах, - возмутился я вместе с ребрами,