Тройное удовольствие или На счет «три» кайф лови
Шрифт:
– Мне нужно перекинуться парой слов с Дикки, - сказала я. И прежде чем она смогла ответить, я развернулась и гордо прошествовала в контору Дикки.
Глава 15
Дикки вовсе не выглядел счастливым, узрев мою персону. На самом-то деле Дикки вообще не выглядел счастливым. Он сидел за столом, схватившись руками за голову, волосы его торчали во все стороны. Делишки, видимо, были серьезней некуда, поскольку волосы Дикки всегда пребывали в идеальном порядке.
Он подпрыгнул на сиденье, лишь увидел меня.
– Ты! Ты что, чокнутая? Сумасшедшая, что ли?
– Он замотал головой. – Это уж слишком. На этот раз ты зашла слишком далеко.
– Что ты мелешь?
– Ты знаешь, о чем я говорю. Я говорю о судебных запретах. Заявлении о преследовании. Попытках запугать адвоката.
– Ты снова добавлял в свой кофе этот забавный белый порошок?
– Ладно, я малость почудил, пока мы были женаты. Допустим, и развод наш не был таким же гладким, как шелк. Согласен, у тебя имеются кое-какие враждебные чувства ко мне.
– Он бессознательно запустил пятерню в волосы и взлохматил их. – Но это не причина превращаться в Терминатора. Иисусе, тебе нужно лечиться. Ты когда-нибудь подумывала обратиться за консультацией?
– У меня такое чувство, что ты пытаешься мне что-то сказать.
– Я говорю о том, что ты наслала на меня головорезов сегодня утром на парковке!
– Лула напала на тебя?
– Не Лула. Какой-то другой.
– Других у меня не имеется.
– Верзила, – пояснил Дикки. – В лыжной маске и комбинезоне.
– Ну-ка, держи телефон. Я просекла. Это не мой головорез. И их гораздо больше. Их там целая шайка, они и мне угрожали тоже. Так что точно он сказал тебе?
– Он сказал, что Мо не нуждается в адвокате, и я могу считать себя свободным. Я заявил, что Мо должен лично сказать мне об этом. А потом этот парень наставил на меня пушку и заметил, что для адвоката я не слишком умен, раз не понимаю намеков. Тогда я сообщил ему, что становлюсь умнее с каждой минутой. Он спрятал пистолет и удалился.
– Он уехал на машине? Номер ты запомнил?
Лицо Дикки залилось краской.
– Я не подумал.
– У Мо свой фан-клуб, - пояснила я. – Обеспокоенных граждан.
– Это уж из ряда вон.
– А что за сделка с Мо? И каков твой вклад в это дело?
– А ты не теряешь времени даром. Я с тобой не собираюсь это обсуждать.
– Мне ведь известно так много дерьма о тебе, что ты, наверно, не захочешь, чтобы о нем распространялись. Я знаю о твоем пристрастии к порошку.
– Это уже старая история.
– Мне известно о жене Мэллори.
Дикки чуть не свалился с кресла.
– Так это ты проболталась Морелли?
– Этот Мэллори ничтожный сукин сын. Не говоря уж о том, как он отреагирует, если обнаружит, что кто-то крутил шуры-муры с го женой. Он ведь может подкинуть наркоту тебе в машину, Дикки. Потом тебя подвергнут аресту, и только подумай, как это будет забавно… личный досмотр, когда тебя раздевают донага, и эти побои в случае твоего сопротивления аресту.
Глаза у Дикки сморщились до размера маленьких твердых мраморных шариков. А я себе представила, что подобная трансформация
– А где гарантия, что ты не попрешься к Мэллори, даже если я расскажу тебе о Мо? – поинтересовался Дикки.
– И потерять свое оружие? А вдруг мне захочется тебя снова пошантажировать?
– Дерьмо, - выругался Дикки. Он вжался в спинку кресла. Потом встал, походил и снова вернулся к креслу. – Здесь замешана конфиденциальность клиента.
– Как будто тебя когда-либо беспокоила конфиденциальность клиента.
Я посмотрела на часы:
– У меня не так уж много времени. Других дел полно. Мне нужно добраться до диспетчера, пока у Мэллори не кончилась смена.
– Сука, - произнес Дикки.
– Придурок.
Его глаза превратились в щелки.
– Шлюха.
– Козел.
– Толстая корова.
– Послушай, - прервала я поток любезностей.
– Мне это ни к чему. Я уже получила развод.
– Если я расскажу тебе о Мо, пообещай держать рот на замке.
– На губах моих печать.
Он положил локти на стол, сцепил вместе пальцы и наклонился вперед. Если бы это был стол нормального размера, мы бы оказались нос к носу. К счастью, стол был размером с футбольное поле, поэтому между нами все еще оставалось достаточно пространства.
– Прежде всего, Мо никого не убивал. Он связался с кое-какими плохими парнями…
– С плохими парнями? А не мог бы ты уточнить подробнее?
– Я больше ничего не знаю. Я лишь выступаю в роли посредника. Все, что я делаю на данный момент, держусь на связи.
– А убийства совершили эти самые плохие парни?
– Мо был сыт по горло шайками и наркотиками, все ближе подбирающимися к его магазинчику, и считал, что копы не способны много сделать. Он понимал, что копы ограничены рамками закона и заключают сделки с преступниками. Но Мо многое знал, прислушиваясь, о чем болтают подростки. Знал имена наркодилеров. Был осведомлен, кто специализируется на продажах наркоты детям. Тогда Мо устроил свою собственную западню. Он пошел к одному наркоторговцу и предложил сотрудничество.
– Позволил наркоторговцу работать в магазинчике.
– Да. Он устраивал встречу, обычно в магазинчике или гараже, или еще где-нибудь, если дилер был нервным. Затем Мо передавал информацию о встрече своему другу. Мо исчезал со сцены, и о наркоторговце заботился этот друг. Вначале Мо не знал, что наркодилеров убивают. Полагаю, он думал, что им намнут бока или припугнут, и на этом дело закончится. К тому времени, когда он обнаружил, как обстоит дело, было слишком поздно выходить из игры.
– Почему Мо сбежал из-под залога?
– Мо запаниковал. Пистолет, который был при нем, когда Гаспик остановил его, принадлежал убийце. Пистолет использовали, чтобы прикончить дилера, которого позже пустили по течению. Полагаю, что к тому времени Мо уже кое-как с этим смирился. Проникся идеей о правомерной роли члена комитета бдительности. Мо заявляет, что никогда не пользовался оружием. Фактически, пистолет был не заряжен, когда Мо остановили на дороге. Мо, наверно, чувствовал себя кем-то вроде Джона Уэйна или типа того, возя его с собой. Не забывай, что мы говорим о скромном занудном парне, который провел всю жизнь за прилавком магазина сладостей в Бурге.