Тройняшки не по плану. Идеальный генофонд
Шрифт:
Замедлившись, осматриваюсь в поисках нужной двери. Не запомнил, где чертята занимались в прошлый раз.
— Ты не туда идешь, — не выдерживает Агата, когда я забредаю в одну из раздевалок.
— Так ты не помогаешь, — укоряю ее.
— На ноги меня поставь, — вздыхает. — У меня нет времени на все эти глупости, мне детей собрать надо.
Размышляю, отпустить ее или еще рано. Но нежный голосочек, что доносится откуда-то сбоку, мгновенно исправляет ситуацию к лучшему.
— Папочка? — звучит так мило, что я улыбаюсь, как
Ксюша стоит в проходе, теребит край сарафанчика и ресничками хлопает растерянно.
— Мама баловалась, принцесса, пришлось усмирить, — усмехаюсь и добавляю едва слышно, чтобы только чертовка уловила: — Наказывать буду. Позже…
Получаю еще один удар по спине, но гораздо ощутимее и кулаком. Дико хочу шлепнуть нахалку по аппетитному, но вредному заду в ответ, однако сдерживаюсь при детях.
— О-о-о, а сюрприз где? — неожиданно выскакивает Васька. Я и не заметил, откуда она прибежала. — Привет, мам, — заглядывает мне за спину. А потом запрокидывает голову и преданно, воодушевленно меня гипнотизирует. Глазки сине-карие округляет. И тут же к ним присоединяется точно такая же пара — Ксюшкиных.
Близняшки нетерпеливо ждут моего ответа, а я сканирую их обеих. И все-таки сильно они на меня похожи. Есть в девчонках что-то Тумановское. Взгляд этот…
Неужели бывают такие совпадения? Впрочем, неважно!
Мои! Наши! Будущие Тумановы, чтоб мне провалиться!
Покачиваюсь, теряя равновесие, когда Агата, будто подслушав мои мысли, взбрыкнуть пытается. Все-таки хлопаю ее по бедру.
— Дядя Адам, вы опять маму обижаете? — не в самый подходящий момент появляется Макс.
Буравит меня черным взглядом, прищуривается с подозрением, руки в бока упирает. Готов напасть в любой миг и маму «отбить».
— Нет, клянусь, не буду я ее обижать, — капитулирую без боя. С часовщиком, как и с Агатой, шутки плохи. — А мы теперь с тобой на вы? И что значит «опять»? Когда я ее обидел? — мрачнею.
О наших отношениях дети ведь не в курсе — Агата оберегает их от личных проблем, точно знаю. Да и я всегда старался при них ничего лишнего не говорить и не делать. Откуда такие выводы?
— В прошлый раз мама плакала, — выдает все тайны стальной Агаты ее сын. — Вернулась поздно, закрылась у себя. И плакала. А бабушка ругалась. Сказала: «Очередной козел. А еще Туманов!», — повторяет интонацией Бересневой, и я непроизвольно морщусь.
Ну, конечно, кто бы сомневался. Типичная теща. Заочно меня ненавидит и все будет делать против. Правда, мы и с тестем вряд ли пиво вместе пить будем. Не сложилось знакомство с родителями жены…
Плакала, значит? Из-за меня, придурка нерешительного. Утыкаюсь носом в бок Агаты, веду по ее талии, достигаю голого участка тела между поясом лосин и задравшимся топом.
— Прости, — выдыхаю в разгоряченную кожу, и она покрывается мурашками. — Больше не будет плакать, — целую туда и ощущаю, как вздрагивает
Перекидываю обезвреженную на время чертовку так, чтобы она оказалась ко мне лицом и обвила меня за шею. Беру нормально на руки, встречаюсь с ней взглядами и улыбаюсь виновато. Еще один поцелуй легко касается ее носика.
— Собирайтесь, — говорю детям, а сам глаз от Агаты не отвожу. Будто стоит лишь прервать зрительный контакт, как она взбунтуется и сбежит.
— Мы уже! — с готовностью рапортует Васена. Папина доча.
— Загружайтесь в мою машину, — бросаю брелок Максу, самому сознательному из троих. — В новую! Помните?
Все-таки отвлекаюсь от чертовки, ловлю довольные кивки близняшек, хмурый взгляд мальчишки — и тяжело выдыхаю.
— Доверьтесь мне, пожалуйста, — прежде всего, моя просьба адресована сыну.
Подумав, он уходит вслед за девчонками. С рюкзаками дети мчатся к выходу, а я ставлю Агату на ноги. И тут же получаю ожидаемую пощечину. Но я был к ней готов. Даже не поморщился, хотя удар нехилый.
— Ты была права, Агата, — говорю скорее, чтобы не дать нам обоим все испортить. — Нахрен тесты, все равно я от вас уже никуда не денусь.
— А? — недоверчиво распахивает рот, и я накрываю его поцелуем.
Соскучился. По мягким губам, что тянутся мне навстречу, по дерзким зубками, которые норовят укусить меня в наказание, по сладкому язычку, тут же зализывающему мои невидимые раны.
Обнимаю податливое тело, что стремительно плавится в моих руках. Осознаю, что еще пара секунд — и я возьму мою женщину прямо здесь, наплевав на правила приличия. Если надо — Рома ключи от всех залов отдаст, а сам занятия отменит. Ради друга, подыхающего от голода.
Но нет…
У нас есть дети. Как непривычно…
Отстраняюсь от желанной женщины, хоть это сложно до боли, поглаживаю пальцами ее алую щеку. Веду ладонью по шее. И вниз к груди, подчеркнутой тугим топом.
Спохватившись, лезу в карман и достаю те самые часы с агатами, что она у меня на тумбочке оставила. Спешу, пока Агата расслаблена и воздушна, будто окутана туманной дымкой. Мне нравится видеть ее такой, хоть и понимаю, что эффект недолговечен.
— Еще раз подарок вернешь… — надеваю украшение ей на шею и застегиваю цепочку, — …за это тоже накажу.
Целую в губы, только на этот раз аккуратно и невесомо. Чтобы не сорваться.
— Я детей в машину усажу, — выдыхаю в приоткрытый ротик. — А ты собирайся, так уж и быть. Иначе будешь бурчать, что не при параде и полуголая, — веду пальцем по декольте, ныряю в соблазнительную ложбинку. Вот как тут держать себя в руках? — Хотя мне и так нравится, — наклонившись, касаюсь губами шеи, нахожу пульсирующую жилку, чуть прикусываю кожу в том месте.
И отступаю. Иначе грядет взрыв.
— Куда ты хочешь нас отвезти? — со смесью желания и подозрения шепчет чертовка. Она стала гораздо мягче после поцелуя. Подтаяла.