Трудная задача. Сборник научно-фантастических произведений

Хайнлайн Роберт Энсон

На другой стороне площади он увидел в толпе девушку в лиловом платье. Лани это или другая? Похожа на Лани. Зачем она пришла? Знает ли она, что'ненавидит, а что любит? Страшна любовь, которая стремится лишь к обладанию! Да, она любит его, но сейчас их разделяет не площадь, а невежество, изгнание, смерть. Она не понимает этого и никогда не захочет понять.

Миида вывели перед самым полуднем. Ганиль увидел его лицо, оно было сейчас белым-белым, а еще эти голубые глаза, светлые волосы… Медлить особенно не стали: священнослужитель в золотом облачении скрестил над головой руки, призывая в свидетели невидимое за пеленой облаков Солнце, которое должно было находиться сейчас в зените, и в миг, когда он их опускал, к поленьям костра поднесли горящие факелы. Заклубился дым, такой же серо-желтый, как облака. Ганиль стоял, крепко прижимая рукой

на перевязи свиток, и молил про себя: «Только бы он сразу задохнулся от дыма…» Но дрова был сухие и вспыхнули сразу. Ганиль чувствовал жар костра на своем лице, на виске, где огонь уже поставил свою печать. Рядом какой-то молодой священнослужитель попятился от жара, но толпа, которая смотрела, вздыхала, напирая сзади, отодвинуться ему не дала, и теперь он покачивался и судорожно дышал. За дымом уже не видно было языков пламени и человеческой фигуры, вокруг которой оно плясало. Зато стал слышен голос Миида, не тихий, как обычно, а громкий, очень громкий. Ганиль слышал его, но одновременно он слышал и тихий, уверенный, обращенный только к нему голос: «Что такое Солнце? Почему оно проходит по небу?.. Видишь, зачем нужны мне твои числа?..

Вместо XII напиши 12… Это тоже знак, он обозначает Ничто».

Вопли оборвались, но тихий голос не смолк. Ганиль поднял голову. Люди расходились; молодой священнослужитель, стоявший возле него, опустился на колени и молился, рыдая. Ганиль посмотрел на тяжелое небо над головой, повернулся и отправился в путь, сперва по улицам города, а потом, через городские ворота, на север — в изгнание и домой.

Рассел Мэлони

НЕСОКРУШИМАЯ ЛОГИКА

Мистеру Бэйнбриджу было тридцать восемь, когда на его жизненном пути оказалась шестерка шимпанзе. Он был холостяком и жил в отдаленном районе Коннектикута, в большом комфортабельном старом доме с подъездной аллеей, оранжереей, теннисным кортом и хорошо подобранной библиотекой. У него была недвижимость в Нью-Йорке, обеспечивавшая ему надежный доход, которым мистер Бэйнбридж распоряжался столь рассудительно, что это ни у кого не вызывало нареканий. Каждый год, в конце апреля, он заново покрывал дерном теннисный корт, после чего кортом могли пользоваться все соседи; каждый месяц выписывал книг не меньше чем на семьдесят пять долларов; каждые три года, в ноябре, он менял свой старый «кадиллак» на новый; некрепкие и недорогие сигары мистер Бэйнбридж заказывал в Гаване по тысяче штук сразу; из-за международной напряженности он решил отказаться от поездки за границу, а деньги, предназначавшиеся для этой цели, по зрелом размышлении решил истратить на вина, которые, казалось, должны были все более расти в цене, если война еще продлится. В общем мистер Бэйнбридж сознательно и довольно успешно строил свою жизнь по образу и подобию жизни английского эсквайра конца XVIII века, джентльмена, интересовавшегося искусством и развитием науки и настолько уверенного в себе, что ему не было дела до тех, кто считал его эксцентричным.

У мистера Бэйнбриджа было много друзей в Нью-Йорке. Он приезжал туда каждый месяц, останавливался в своем клубе и присматривался ко всему. Иногда он звонил какой-нибудь приятельнице и приглашал ее в театр и потом в ночной клуб. Иногда встречался со школьными друзьями: они выпивали на радостях и ехали смотреть бокс. Время от времени мистер Бэйнбридж заглядывал и в картинные галереи, где выставлялись академические картины, и любил изредка сходить в концерт. В то же время ему нравились и вечеринки с коктейлями — светская болтовня и множество хорошеньких девушек, которые не знают, как убить остаток вечера. Именно на такой вечеринке Бэйнбридж впервые столкнулся с судьбой.

Как-то на коктейле у Хоби Пакарда, биржевого маклера, он услышал о проблеме шести шимпанзе.

Шел седьмой час. Те, кто собирался выпить бокал и уйти, уже ушли, а те, кто хотел остаться до конца, подкреплялись не очень свежими бутербродами и оживленно болтали. В одном углу устроились парни с радио и актеры. Там горячо обсуждали, какими методами можно обмануть сборщика налогов. В другом углу группа биржевых маклеров болтала о самом великом из них — Гогене. Малышка Марция Люптон сидела с каким-то молодым человеком и очень искренне говорила ему:

— Сказать вам, чего мне больше всего хотелось бы добиться в жизни? Я хотела бы стать самой собой.

И Бэйнбридж тихо улыбнулся, вспомнив времена, когда Марция то же самое

говорила ему. Вдруг до его ушей донесся голос Бернарда Вейса, критика:

— Да, он написал один хороший роман. Это не удивительно. В конце концов, известно, что если усадить шесть шимпанзе за шесть пишущих машинок и они станут наобум колотить по клавишам, то через миллион лет они напишут все книги, которые имеются в Британском музее.

Мистер Бэйнбридж подошел к Вейсу, познакомился с его собеседником — неким Ноблом.

— Что это вы тут говорили о миллионе шимпанзе, Вейс? — спросил он.

— Шести шимпанзе, — поправил Вейс. — Это известный математический пример. В школе всегда о нем говорят. Теория вероятностей. Шестерка шимпанзе, колотящих по клавишам, неизбежно должна напечатать все книги, когда-либо написанные людьми. Ведь на свете существует ограниченное количество сочетаний букв и цифр, и обезьяны рано или поздно воспроизведут все сочетания. Понятно? Конечно, они выдадут кучу чепухи, но при этом напечатают и книги. Все книги из библиотеки Британского музея.

Мистер Бэйнбридж наслаждался. Именно ради таких разговоров он и приезжал г. Нью-Йорк.

— Ну, послушайте, — сказал он, только чтобы поддержать дурашливый разговор. — А что, если один из шимпанзе в конце концов точно воспроизведет какую-нибудь книгу, а последнюю фразу в ней не напечатает. Это в счет или нет?

— Я думаю — нет. Возможно, шимпанзе еще раз напишет эту книгу, только целиком, и вставит это предложение.

— Чепуха, — не выдержал Нобл.

— Может быть, и чепуха, но Джеймс Джинс верит в нее, — с раздражением сказал Вейс. — Джинс [4] и Ланселот Хогбен. [5] Я совсем недавно где-то прочел об этом.

4

Джеймс Джинс (1877–1946) — английский физик, астроном и математик, популяризатор науки.

5

Ланселот Хогбен (род. в 1895 г.) —; английский ученый-популяризатор, преподаватель естественной истории и биологии.

Это произвело впечатление на мистера Бэйнбриджа. Он читал довольно много научно-популярной литературы — и Джинс, и Хогбен были в его библиотеке.

— Вот оно что, — пробормотал Бэйнбридж, оставив шутливый тон. — А любопытно, кто-нибудь уже проверил это? Ну, я хочу сказать, пробовал кто-нибудь взять шесть обезьян, дать им по машинке и обеспечить неограниченным количеством бумаги?

Мистер Вейс бросил взгляд на пустой бокал в руках Бэйнбриджа и сухо сказал:

— Маловероятно…

Месяца два спустя, зимним вечером, Бэйнбридж сидел в своем кабинете с одним из друзей — Джеймсом Мэллардом, старшим преподавателем математики в Ныо-Хейвенском университете. Явно нервничая, он наполнил свой стакан и обратился к Мэлларду:

— Я просил вас заехать ко мне, Мэллард… Вам брэнди? Сигару?.. Да, так я просил вас заехать в связи с некоторыми обстоятельствами. Если помните, я писал вам недавно и спрашивал ваше мнение об одной математической гипотезе.

— Конечно, — деловито подтвердил Мэллард. — Прекрасно помню. Шесть шимпанзе и Британский музей. Я ответил тогда, что это вполне популярная иллюстрация научного принципа, известного каждому школьнику, который изучал теорию вероятностей.

— Вот именно. Так видите ли, Мэллард, я решился… Мне было не так уж трудно, поскольку, что бы там, в Белом доме, ни придумывали, я еще в состоянии немного помогать каждый год Музею естественной истории, ну, и там, конечно, всегда рады оказать мне услугу… В конце концов, единственное, чем непосвященный может помочь развитию науки, — это скучным, но необходимым экспериментаторством… Короче говоря, я…

— Короче говоря, вы хотите сказать, что добыли шесть шимпанзе и засадили их за работу, чтобы посмотреть, напишут ли они в конце концов все книги Британского музея. Так?

— Именно так, — подтвердил Бэйнбридж. — До чего же вы сообразительны, Мэллард. Шестерка отличных молодых самцов в превосходном состоянии. Я им выстроил, ну, общежитие, что ли, во дворе за конюшней. Машинки стоят в оранжерее. Там много света и воздуха, а большую часть растений я велел вынести. Мистер Норт, владелец цирка, весьма любезно позволил мне нанять одного из своих лучших дрессировщиков. Право же, это было не так трудно.