Трудно быть другом
Шрифт:
Уже почти дошел до своего поворота, вот и газетный киоск. И вдруг увидел четырех пацанов сопливых, но уже все в черном. Они молотили ну совсем малыша. Тот, как тряпичная кукла, летал от одного к другому. Голова болталась во все стороны.
– Пацаны, вы чего?! – Ромка приостановился. – Вы из него уже жмурика сделали!
– Еще не
– За кордон! – заорали скины хором и еще резче стали глушить кулаками малыша. – Москва только наш город! Только наш! Законный!
– Тормози! – закричал Ромка.
Он умел толковать с такими. Взмахнул своим костылем – и пучеглазый пацан с воплем, как подкошенный, шмякнулся на асфальт.
Бритые разом повернулись к Ромке. Зенки выпучили, ничего не понимают. Потом уставились на своего дружка, который скулил, катаясь по асфальту, как кутёнок, – костыль сделал свое дело. Черепухи, конечно, не ожидали такого цирка – рты шире варежки. Переглянулись и поперли на Ромку.
– Ты чего себе позволяешь, гад! – хрипанул кто-то из них. – Мы ж сейчас из тебя!.. Мы размажем тебя!
– Попробуйте, гниды! – Ромка отступил, чтоб размахнуться костылем еще разок.
Не успел – на голову что-то обрушилось, и все погрузилось в сплошной мрак. Больше он уже ничего не помнил.
Ромка очнулся и какое-то время не мог понять, что произошло с ним, где находится. Покрутил головой – налита тяжестью, и нет сил даже приоткрыть глаза. Разлепил с трудом…
Чья-то тень маячит перед ним. Почувствовал на спекшихся губах что-то мокрое.
– Это вода, – будто сквозь слой ваты, услышал чей-то голос.
Рот наполнился прохладной водой, Ромка медленно проглотил ее.
Глаза привыкли к полумраку. Чье-то незнакомое лицо перед ним и синяя куртка. Расплывается всё.
– Где… где я? – с усилием выдавил из себя Ромка. Губы почему-то не слушались, словно были чужими.
– Тут, рядом… – Голос очень тихий. – Я тебя притащил сюда.
Вспомнил разъяренные лица пацанов в черном. И как получил по котелку – не заметил, кто сзади подкрался. Еще вспомнил синюю куртку! Малыш был в ней! Значит, это он. Мальчишка был чернявый, худой. Он что-то говорил. Ромка заставил себя вслушаться.
– Скины начали тебя бить, но тут сирена – полиция. Они сразу бегом! И утащили с собой дружка, которого ты уложил. А полиция мимо проехала и нас даже не заметила. Я сразу поволок тебя за угол. Ты тяжелый такой… Я боялся, что скины могут вернуться…
– А я думал, тебе уже хана. Башка туда-сюда…
– Нет, не хана. Отец научил меня расслабляться, когда бьют. А как у тебя голова? Тот крепко врезал дубинкой.
– Кружится…
Ромка пощупал черепок. Кепарик на месте. Погладил шишкарь. Когда-то ради хохмы он зашил его под подкладку. Шишкарь из цветного поролона сделан. И врезали точно по нему.
Сделал еще пару глотков. Уже совсем в норме.
– Сейчас
– Где моя палка? – Ромка завертел головой.
– Здесь она! Держи! – Новый знакомый протянул Ромке костыль. – А почему она такая тяжелая?
– Потому… – Ромка с трудом поднялся, опираясь на костыль. Пошатывало. Это ничего, это пройдет. Главное, черепок цел. – Это у меня особая палочка. На все случаи жизни палочка-выручалочка! Видал, как срубил бритого?
– Классно ты его!
Вышли из укрытия.
– Я тут совсем рядом живу. – Ромка постукивал костылем по асфальту. – А ты где?
– Я далеко от Москвы живу… Я приезжий.
– Это я уже понял. И куда ты сейчас пошуруешь?
– Рядом с метро нашел одну щель и ночлег устроил. Пока.
– Как это – пока? – Ромка даже остановился.
– Ну, где можно спрятаться, переждать. И спокойно поспать.
– Значит, ты спишь там? А шнурки твои где?
– Какие шнурки?
– Ну предки… родители твои, короче.
– Они там… – Пацан махнул рукой куда-то. – На родине остались. Я один тут. Никого здесь у меня нет.
– А как ты здесь оказался?
– С рабочими приехал. Они сюда приезжают деньги зарабатывать. У нас там с работой совсем плохо. И мало платят. Но я не работать приехал, я от них сразу ушел. Я должен поступить в институт.
– В институт?! – Ромке показалось, что он ослышался.
– Ну да, в институт. Аттестат у меня есть.
– Ну, заливай! А сколько тебе лет?
– Четырнадцать. Просто я школу раньше закончил. Год за два сдавал экзамены. И получил хороший аттестат. А вот паспорта у меня нет. Только справка. Решил зайти в один институт – так даже в дверь не пустили. Прогнали. «Гуляй! – говорят! – Не мешайся тут!»
– Это у нас запросто. И с паспортом прогонят. Как тебя зовут?
– Тумаган.
– Не понял? Ту…
– Ту-ма-ган. Фамилия Тухтаев.
– Уловил. Тумаган! Клёвое имечко! А я, значит, Ромка Зеленский.
Дальше шагали молча. Поскрипывает протез у Ромки, костыль постукивает – цок-цок… Голова не кружилась почти. Остановились.
– Я здесь живу. На шестом этаже моя пещера. Значит, решим так… – Ромка еще раз окинул взглядом своего нового знакомого. Ну совсем доходяга! Морда в крови! – Тумаган, значит. А мне нравится твое имя!
– По-нашему, это имя означает «птица, летящая над пустыней». Дедушка так назвал меня.
– Птица, летящая над пустыней! Здорово! А я Роман. Бабушка назвала меня так. На греческом языке означает «крепкий».
– Я это знаю. У моего отца есть книга, посвященная именам.
– Один немец к дяде Сереге в гости из Германии приезжает, у него фамилия – о-о-о! – не помню, как по-ихнему, язык сломаешь! Но означает – «коготь, царапающий сердце». Во! Ладно, о немцах потом. Тебе, птица, надо сейчас обмыть клюв и заправиться горячим чайком для дальнейшего полёта над пустыней. Короче, шуруем ко мне в пещеру. Айда! Три-четыре!