Трудно быть солнцем
Шрифт:
Ректор сделал вид, что ничего не понимает. На самом деле Машнэ был отчасти прав: ему было хорошо известно, где провел ночь Николай Леонидович с пятого на шестое августа. Он находился в Москве, в элитной клинике, где лечили алкоголизм. Кто бы мог подумать, что доктор наук, гордость факультета, запойный пьяница! Пьяница, которого подозревают в серийных убийствах! Такой человек, и здесь князь был трижды прав, никак не мог руководить факультетом.
Николаю Леонидовичу нехотя пришлось раскрыть свою тайну. Он по настоянию супруги посещал клинику, где его пытались
В клинике ему делали соответствующие инъекции, которые помогали ему сохранять контроль над собой несколько месяцев. В ночь с пятого на шестое августа, когда была убита Олеся, он находился в больничной палате под капельницей.
И какого черта ему «посчастливилось» оказаться на приеме у вице-мэрши, которую затем убили! Из-за этого его и арестовали, хотя он расстался с Мерзляковой, когда та пребывала в полном здравии. Но как это объяснить следствию? Чтобы отвести от себя серьезные подозрения в убийстве Олеси, ему пришлось выложить правду.
Да, он был в Москве… Так сложно было выговорить, что он является… Является алкоголиком. Но что поделать, молчание могло бы привести его на скамью подсудимых. Зато его алиби было неопровержимо. Он не убийца!
Но разве мог он предполагать, что ректор отреагирует таким образом! Он всегда имел зуб на Николая Леонидовича, наверняка теперь он сам убедил Святогорского, что пора избавляться от скомпрометировавшего себя декана. Но Николай Леонидович не позволит с такой легкостью побороть себя. Он подаст в суд на прокуратуру, потребует моральную компенсацию, начнет судиться с университетом. Голыми руками его не возьмешь!
Он открыл дверь квартиры, прошел в коридор. Из кухни доносился аромат чего-то жареного. Навстречу ему вышла теща. Однако вместо радостного приветствия она намеренно громко запричитала:
– Коля, а почему сегодня так рано? И в чем дело? Ты же сказал, что приедешь вечером?
– Меня вышвырнули с места декана, – ответил он. – Где Марина? Она мне нужна для разговора…
– Мариночка, Коля приехал! – сказала теща, стучась в дверь будуара Марины Васильевны Миловидовой. – Коленька приехал, ты слышала?
Обернувшись к зятю, со сдобной улыбкой она сказала:
– Колечка, ты не мог бы принести мне из гаража мешок муки? Я хотела испечь пирожки с капусткой, а хватилась – муки-то нет.
Николай Леонидович хорошо изучил мать супруги. Если та начинала ластиться и говорить успокаивающим, мягким тоном, это значило – она хочет его обмануть. У Марины был методический день, она осталась
– Я сначала хочу поговорить с Мариной, твои пирожки потом!
Он решительным шагом направился к комнате жены. Дверь распахнулась, та, облаченная почему-то посреди дня в ночную рубашку, возникла на пороге. Седые волосы, обычно заплетенные в косу, были распущены по жирным плечам, Марина Васильевна, протянув руки, обняла Николая Леонидовича.
– Дорогой, как же я рада, что ты приехал! И что сказал ректор? Почему он тебя вызвал к себе?
– Он меня уволил, как будто я какой-то мальчик на побегушках, – сварливо сказал Николай Леонидович. – Представляешь, дорогая, вышвырнул меня на улицу! Но я этого так не оставлю. Ты же меня знаешь! А ты чем занималась, статью писала?
Марина Васильевна, хрустнув косточками, потянулась и заразительно зевнула.
– Немного вздремнула, Коля. Ты же понимаешь, я чрезвычайно живо воспринимаю все происходящее…
– Я это знаю, – сказал Николай Леонидович. Он почувствовал внезапную нежность к Марине Васильевне. Она – единственный человек, которому он может доверять. Он и Николаша-маленький – те, кого он любит без памяти.
Машнэ обхватил жену, прижал ее пышное тело к своему животу. Марина захихикала и попробовала отбиться.
– Не сейчас, Коля, ну что ты делаешь…
Николай Леонидович толкнул дверь в спальню, которую Марина Васильевна придерживала рукой, и его глазам предстала удивительная картина – на кровати, прямо на перинах, сидел в полосатых семейных трусах и старался попасть волосатой ногой в штанину его аспирант, Владик Вевеютин. Завидев своего научного руководителя, тот оставил попытки натянуть штаны и произнес глуповатым тоном:
– Добрый день, Николай Леонидович!
Марина Васильевна, по-змеиному вывернувшись из объятий мужа, подошла к Владику, швырнула ему в лицо рубашку и сказала:
– Одевайся и исчезни, придурок.
Николай Леонидович захлопал глазами. Жена моментально переменилась. В ее голосе сквозила злоба и цинизм. Откинув седые вальпургиевы космы, Марина Васильевна уселась на кровать рядом со смущенным Владиком.
– Ты что здесь делаешь? – только и произнес Николай Леонидович. Владик, втянув живот, попытался протиснуться мимо Машнэ, стоявшего на пороге, но тот толкнул его обратно в будуар. – Ты что делаешь в спальне моей жены, мерзавец? Марина, что он тут делал?
– Писал свою диссертацию, – сказала та и зажгла сигарету. Марина Васильевна курила чрезвычайно редко, отдавая предпочтение длинным сигаретам с ментолом. Николай Леонидович запрещал ей дымить в квартире, но теперь, намеренно игнорируя его приказания, она пускала дым чуть ли не ему в лицо.
– Извините, Николай Леонидович, вы разрешите? – Владик Вевеютин снова попытался пройти мимо профессора, но Машнэ, чувствуя, что в его жилах закипает кровь, ударил своего аспиранта по лицу. Владик поднял руку, пытаясь защититься, и выронил скомканные носки на пол. Из них вылетела пачка презервативов.