Трудности работы авантюристом
Шрифт:
Разговор с кобольдом прервался на утоление жажды и голода. И каша оказалась съедобной, ореховая лепёшка и вовсе замечательной, а вода, пусть и не была прохладной, но казалась чистой.
После этого Джорджи ещё раз оценил своё заточение, потрогал повязки на голове, которые были чем-то едким смазаны, но качественно наложены, покормил Отрыжку остывшей кашей, в остатках которой размешал крошки от лепёшки, и призадумался о том, что условия, в которых он сейчас находится – лучшие за последние пять-шесть месяцев его жизни. Лучше этого было разве что в Тарии, но всё равно… ему здесь чертовски не нравилось… и дело
Глава 8 — Не злите старого кобольда!
Они сидели молча, пока разносчик не забрал грязную посуду и не отчалил. После этого дед Клавдий долго буравил Джорджи взглядом, и наконец спросил:
— Ты точно видел здоровенный сияющий камень, который тот старый гоблин притащил в Пашмир?
Джорджи кивнул, для точного согласия добавив ещё и голосом:
— Да. Так и было, я в добавок уверен, что та штука точно магическая…
— Ах вы зелёнозадый ушлёпки, ДА Я ВАС… — дальше голос деда Клавдия вырвался наружу настоящим рокотом вместе со словами столь грязными и полновесными, что у Джорджи сначала закружилась голова, а после и вовсе заболела, и он зажал уши ладонями, только чтобы не слышать гневную тираду огромного старика, что внезапно оборвалась.
Дед Клавдий к этому моменту стоял у решётчатой стенки, здоровенными ручищами он ухватился за кованную решётку, да так, что металл в его руках заскрежетал и прогнулся под давлением хватки. И до Джорджи вдруг дошло, что этот старик здесь вовсе не пленник, что он по собственно воле отлёживался в камере, ожидая чего-то… или просто страдая от похмелья, и что этот огромный дедок в любой момент может сорвать несчастную решётку со стены и устроить гоблинам кровавую бойню… но дед Клавдий почему-то не делал этого.
И сейчас, стоя у решётки, сжимая её так, что ячейки металла безобразно гнулись, гигант вдруг отпустил её и отпрянул. Походил, согнувшись в поясе по камере, что в ширину измерялась четырьмя его шагами. Остановился. И мельком взглянув на Джорджи, спросил:
— У тебя одарённые в роду были?
Джорджи отрицательно покачал головой, но деда Клавдия это кажется отнюдь не расстроило.
— Может ты этого и не знаешь, люди редко ведают за свой род, и понятия не имеют кем были их предки… хотя бы тусклая капелька одарённой крови в тебе-то должна бултыхаться, всё же у людей часто одарённые родятся!
Вдруг дед Клавдий присел, вытянул лапищу над полом. Прикрыл на миг глаза, и с рокотом произнёс:
— КВАЗИНОР!
При этом веки его раскрылись и глаза вспыхнули тусклой оранжевой вспышкой.
Пол вздрогнул и разом раскололся глубокими трещинами, что все вместе сложились в идеальный круг, внутри которого горели незнакомые Джорджи письмена. Дозорный и читать то умел с большим трудом, а тут… письмена явно древние, ему совершенно непонятные.
Дед Клавдий взглянул на него с прищуром. Дозорный сам не заметил, как испуганно вскочил, и спрятал подмышку щеночка Отрыжку.
— Не волнуйся, Жоржик — прошептал дед Клавдий вкрадчиво. — Мне всего то и нужно от тебя, чтобы ты капнул в этот рунный круг пару капель своей крови.
— Э-э… но за-ачем…
— Надо Жоржик. Просто дай мне руку, будет немного щипать…
Джорджи
Символы на полу разгорались алым поэтапно, с каждой каплей всё шире и ярче. Наконец дед Клавдий отпустил руку Джорджи, а тот тут же отпрянул, но это гиганта никак не смутило. Он исступлённо пялился в символы, поводил над кругом огромной ручищей, и все знаки тут же отзывались ровным красным сиянием…
Дед Клавдий прошептал прямо в горящие контуры:
— Повелеваю и призываю духов низших по праву крови и властью данную родом!
Круг отозвался чёрным дымом. Он исторг из себя целые клубы, которые впрочем не расходились по комнате, а удерживались контуром алого круга. Наконец дым сгустился в одну неказистую, небольшую фигуру. Тварь сидела на корточках. Два рваных крылышка торчали за его спиной. Он был весь костляв, угловат и невзрачен. Из черепушки торчали два рога, из глазниц горели два красных уголька. Тварь сипло прошептала:
— Бесёнок Макхи готов служить, старший дух кобольд!
У деда Клавдия приоткрылся рот в немом удивление. Он переводил взгляд с бесёнка Макхи на потерянного в пространстве и времени Жоржика.
Наконец дед Клавдий закрыл рот, и пробормотал разочаровано:
— Не… я, конечно, понимаю, что… многие существа даром магическим обделены, но чтоб настолько… это конечно своего рода убогая редкость.
Дозорный смотрел в сторону почему-то испытывая чертовски сильную волну стыда. В то же время круг рунный на полу рассыпался, смешался с камнем и погас. Но бесёнок Макхи никуда не делся и подал голос хриплый, напоминая о себе:
— Так чем могу служить вам, хозяин Кобольд?
Дед Клавдий помассировал виски, вздохнул тяжко.
— А впрочем… и такой сгодится! — Он вновь посмотрел на Макхи, при этом с таким сочувствием, что бесёнок как-то неуютно вздрогнул. — Отыщи в Пашмире жреца Гомар-маШи, и устрой ему брюшные колики, да такие, чтоб он блевал и срал кровью, усёк?
Бесёнок кивнул и исчез в алой дымке.
Дед Клавдий вновь окинул взглядом дозорного и вяло пробормотал:
— Не расстраивайся, скоро мы свалим отсюда… — и вдруг улыбнулся. — Жрец думаю быстро догадается откуда к нему пришёл такой неприятный подарочек.
***
Клавдий ждал жреца с больным нетерпением. Он знал, что тот страдает сейчас по страшному, и вбивает в свое болезное тело десятки различных трав и настоек, более того, он скорее всего прикоснулся к запасу самого Клавдия и выпил один их красных элексиров, несмотря на все заветы и законы. И боль прошла, в этом Клавдий не сомневался, и жрец получил отдышку, смог перевести дыхание и даже обрадоваться. Но только на пару мгновений… ведь элексир способен залечить прежние раны, но спасти от новых… не в состоянии, и сейчас, где-то в своих роскошных покоях Гомар-маШи катается по бархатистому ложу, бьётся в объятьях своей ближайшей супруги и скрежещет сквозь сжатые клыки всякие нехорошие проклятья в сторону Клавдия, но ох беда, ни одно из них не сработает! Ведь Клавдий дух могущественный, куда сильнее любых проклятий, способных ниспослать жрец.