Трудности работы авантюристом
Шрифт:
Из двух гоблинов, что кружили вокруг страшной птицы, остался лишь один, он пробурчал что-то громкое, гневное, но на языке чужом, для Джорджи непонятном.
Третий гоблин, что стоял в стороне выпустил стрелу. У него был такой же лук, как и у Джорджи. Дозорный подобрал лук с убитых гоблинов, поразившись работой неизвестного мастера. Лук был коротким, но сильно изогнутым. Тетива зависла под невероятным напряжением, но сделана из материала, что поддавался для натяжки легче сомовьего уса. И два конца лука закруглялись вперёд острыми кромками и оканчивались двумя металлическими концами. Как бы Джорджи не крутил
Джорджи снял этот лук с трупа, так же, как и колчан с восьмью стрелами с тёмными наконечниками. Колчан был почти пуст и остальные стрелы Джорджи набрал у дикарей, у тех тоже были свои луки, и на первый взгляд сделаны не плохо, но… слишком массивны, слишком подозрительные материалы использовались для изготовления луков дикарей. Джорджи не мог поручиться, что кожа, которой обтянута рукоять, не была раньше человеком. И что жила для тетивы была взята у зверя… да и лук гоблинов понравился дозорному куда как сильнее. Теперь в его колчане тридцать стрел. Двадцать две с костяным наконечником и восемь из тёмного металла.
Джорджи сидел, затаившись с луком в руках, когда третий гоблин умудрился подняться и начать стрелять. Тот гоблин, что замер у птицы с мечом-пикой, тут же отпрянул, давая товарищу обзор и окно для стрельбы. Первая стрела прочертила борозду на морде одной из голов-змей. Вторая застряла в шее. А третья была отбита… но не крылом, а взглядом. Джорджи никогда не видел такое. Одна из голов, словно в прыжке вытянулась по направлению к стреляющему гоблину, и мутная, полу-стеклянная стенка купол заключила змеиную голову в своеобразную защиту. Стрела чиркнула по ней и отлетела в сторону, не причинив птице никакого вреда. И тут же глаза змеи мигнули жёлтой вспышкой, и стрельба гоблина прекратилась, его лапы разжались. Тело покорно повисло. Лук свалился прямо в болотную жижи и тут же утоп.
Последний гоблин продолжал сражаться. Он попытался напасть на уязвимое тело твари, всё это время она стояла неподвижно на тонких ножках и не двигалась с места. Раненая в шею голова металась из стороны в сторону, стараясь уцепиться клыками за гоблина, её глаза то вспыхивали жёлтым, то вдруг гасли. Из раны на шее птицы сочилась красная пульсирующая кровь.
Гоблину остаётся до уязвимой пернатой туши лишь несколько шагов. Вторая, здоровая голова отстраняется от тонущего в болоте лучника, и летит к гоблину, гневно шипя. Мерцающий барьер исчез. Змеиная голова уязвима со спины. Джорджи понимает, что гоблин сможет ударить, возможно даже нанесёт смертельную рану этой жуткой птице, но после этого здоровая голова настигнет его и впрыснет в его худое гибкое тело яд.
Он понимает, что делает какую-то храбрую глупость. Но в его голове нет ни одной мысли, что потребовала бы остановиться. В левой руке он зажимает серёдку луку, правая вынимает из колчана, висящего на боку, одну чёрную стрелу с металлическим наконечником. Он выпрямляется в полный рост. Правую руку выносит вперёд, тетива упирается в защиту на его левой руке, которую он так же снял к мёртвого гоблина. Стрела натягивает тетиву. Он медленно дышит. Прошёл лишь миг, гоблину остаётся до пернатой туши ещё два шага. Здоровая голова змеи уже так близка к нему. Джорджи
Пс-шу-а… — выдаёт гулкий звук тетива, выбрасывая в полёт стрелу и ударяя Джорджи по защите на руке.
Гоблину остаётся сделать последний шаг, когда тень змеиной головы повисает над ним, и тут же из змеиного рта выставляется чёрный, изгвазданный в крови и серой слизи наконечник. Змеиная башка повисает неподвижным канатом в грязной воде топи.
Птица пошатнулась, но устояла, однако последняя раненая голова не сумела поймать гоблина на клык, и тот напрягшись всем телом всадил пику-мечь почти на всю длину в пернатую тушу.
Змеиная голова струной задралась к небу. Клыкастый рот раскрылся в немом крике. Из шеи пульсировала кровь. Гоблин вытащил шило и всадил в тушу вновь. Вторая голова пала, за ней пошатнулось и тело. В воздух поднялись грязные брызги, пернатая туша рухнула в воду, но тонуть не спешила.
Усталый гоблин вытащил пику. Повесил её в крепление на поясе и всмотрелся в округу, быстро находя в ней Джорджи. Они встретились взглядом. И тут же гоблин наклонился к пернатому телу, а из подсумка на боку вытащил закруглённый короткий кинжал. Он больше не пялился на Джорджи, занятый разрезанием пернатой туши. Он кромсал куски мяса и потроха как заправский мясник, через пару мгновений напрочь изгваздавшись в ярко-красной дымящейся крови.
Вдруг стало заметно холодней. По плечам Джорджи прошёлся ветер. А макушку поцеловал снег. Он задрал лицо кверху и тут же на его щёки упали колючие снежинки, они падали в топь болота, тут же тая… но не было сомнений, что скоро здесь всё затянет лёд, и придёт сюда мороз… а до тех пор, сейчас, всё затягивал тягучий белый туман.
— Э-эй! Джорджи! ГДЕ ТЫ, ДЖОО-ОРДЖИ?! — закричал позади Генти. Дозорный лишь устало покачал головой. В этот раз он решил искупать Лапоуха в болоте. Может хотя бы это научит идиота… хоть чему-то?
***
— Ирг-мах-кмах-дарг!— заявляет гоблин, стоя перед Джорджи лицом. В этот миг дозорный даже готов признать гоблина... красивым. Волосы короткие, но чёрные локоны пострижены аккуратно. На лице ни волоска щетины или бороды, а кожа гладкая. Он не молод. Он скорее даже стар. На щеках виднеются старые шрамики, под глазами и на лбу глубокие морщины, но с широким подбородком смотрится гоблин не дряхло, а скорее... мужественно. Глаза обычные. Зрачок чёрный, смотрит на Джорджи с интересом, радужка белая, абсолютно обычная.
Джорджи в этот миг смутился, он не помнил за собой привычки разглядывать других мужчин, напротив ему всегда нравились девушки, и он однажды даже получил за это слишком пристальное рассматривание загорелых ножек, грубую пощёчину. А тут он разглядывает гоблина. ГОБЛИНА! И даже считает его красивым... Видимо совсем он дичает в этих диких землях в компании идиота Лапоуха. А тот сейчас сидит немного в стороне, туманный взгляд направлен в пустоту. Он весь покрыт серой жижей, что корочкой успела засохнуть на его лице, там же виднеются зеленоватые разводы от рвоты... Джорджи немного перестарался во вразумительных целях и передержал Лапоуха в вонючей тине, того и вырвало. И теперь он словно познал бесконечность, смотрит куда-то вдаль и ничего не говорит, губы сжал, не шевелится.