Трудные дети
Шрифт:
– Поля нужны, чтобы ты оставляла на них пометки, - бескомпромиссно заявила она, тыча пальцем в белый лист.
– Мы с тобой говорим не только на тему урока. Это нормально, когда идет отвлечение от темы.
Я покивала и пропустила ее слова мимо ушей. На следующее занятие, конечно, никакие поля не появились.
Марья Петровна начала банально орать. Вскочила из-за стола и заметалась по комнате, понося меня последними словами и брызжа слюной. На шум пришел Марат.
– Что случилось?
– он обеспокоенно наблюдал за теткой, подлетевшей к письменному столу и открывающей
– Саша что-то сделала?
– НЕ сделала!
– рявкнула Марья Петровна, и пышная грудь под шифоновой блузкой заходила ходуном.
– Где линейка?
– Какая?
– Любая!
Марат сузил глаза, на меня посмотрел, но мне было не до него. Больше всего в данный момент меня волновала Петровна, изрыгающая проклятья в мой адрес. Наконец, Марат притащил узкую металлическую линейку, и училка резко выдернула ту из его рук. Перехватив красную ручку как оружие, она угрожающе помахала ею у меня перед лицом, а потом, приложив линейку к листу, решительно провела непрерывную линию. Еще раз и еще. Да так, что разорвала тонкий лист. И еще три.
– Вот так чтобы было, - тяжело дыша, она потрясла тетрадкой в воздухе.
– Ясно тебе?
– Да ясно, ясно. Я все поняла, - торопливо закивала головой и отклонилась в сторону, чтобы до меня нельзя было дотянуться линейкой.
– Вы че орете? Я с первого раза слышу.
Марат в воспитательный процесс не вмешивался и ту ситуацию никак не прокомментировал.
Что сказать? С тех пор в моих тетрадках всегда были расчерчены поля.
В то время мне открылось много нового и интересного. Это меня затянуло не по-детски, так что я, бывало, могла читать сутками. Читала неумело - водя указательным пальцем по строчкам, иногда запинаясь, теряя строчку и слово. Все слоги беззвучно проговаривала губами. В общем, смехота, конечно.
Марату даже приходилось порой силком гнать меня спать.
– Все сидишь?
– Марат выглянул в зал и, заметив меня, нахмурившую лоб от напряжения, сел ко мне на разобранный диван. Я угукнула, не отрываясь от чтения. Чечен слегка повернул книгу, так чтобы прочитать название на обложке.
– Зрение посадишь.
– Не отвлекай.
– Я серьезно. Завтра дочитаешь.
– Подожди, чуток осталось.
– Тебе так понравилось?
– парень с любопытством меня разглядывал.
– Ниче так.
– Ниче так, - передразнил он издевательски, корча страшные рожи.
– Когда научишься нормально отвечать?
– Я нормально.
– Ну конечно.
– Слышь, иди спи, а?
– попросила я, переворачивая страницу.
– Не мешай.
– Ты сама ее взяла?
Я смерила его тяжелым взглядом поверх книги. Мой вызов, как всегда, остался незамеченным. С Маратом так всегда.
– Да. А че?
– Ничего. Просто я подумал, что рановато Марья Петровна дала тебе Чехова читать.
– Почему рановато?
– Не кипятись, Саш, - миролюбиво успокоил Марат, устраиваясь поудобнее. Я отодвинулась, нахохлилась и принялась искать потерянную строчку.
– Вот что ты сейчас читаешь?
Вот что он ко мне пристал? Лезет, лезет, никакого покоя нет. Но зная Марата, я была уверена, что
– "Аптекарша".
– И что ты поняла?
– Что я поняла?
– Да. Что ты поняла из рассказа?
Меня его вопрос в тупик поставил. Я даже книгу закрыла, вылупив на чечена глаза. Мне пришлось долго думать, прежде чем сказать.
– Там пару страниц.
– И что? Ты коротко.
– Ну ладно, - пожала я плечами.
– Там баба, короче, ей понравился офицер. Ну и она, в общем, хотела с ним...
– интересно, он мне опять по губам надает? Марат лишь поощряюще улыбался.
– Ну...трахнуться. Вот. А там муж проснулся.
– А почему? Ну, почему она хотела с офицером трахнуться?
От чечена, ругающего меня за плохие слова, такое выражение слышалось чем-то странным. Хотя Марат мог похлеще меня выражаться, но только в гневе или ярости, если его вывести из себя. А обычно он говорил как Ксюша.
– Откуда я знаю? С жиру бесится.
Парень рассмеялся, отвернувшись в сторону, а потом мягко потрепал по голове.
– Учись смотреть между строк. Вглубь. Я тебя не про фабулу спрашивал. Фабулу каждый расскажет.
– Че расскажет?
– не врубилась я.
– Пересказ, - вздохнул Марат.
– Мне не нужен пересказ. Пересказать может каждый дурак. Учись видеть то, что скрыто за текстом.
– Что скрыто?
– Учись видеть, - повторил Марат и выключил торшер.
– А пока спать.
Чечен учил меня не только смотреть на факты, на фабулу, как он говорил, а учил меня вглядываться внутрь, ухватывать главное и основное, чтобы потом предугадывать события, точно знать, что произойдет и быть к этому готовой. И это касалось не только книг, это касалось жизни. Марат собственным примером показывал, как важно ухватить тонкую ниточку, сердцевину, слабо пульсирующую и затерявшуюся в паутине слов. Это помогает, это облегчает, а иногда и спасает жизнь.
Я, конечно, на слово не верила. Вначале. Но Марат доказывал, и не раз, а потом я и сама убеждалась в правильности того, что он мне говорил. Легче в самом начале предотвратить чуму, чем потом сражаться с ее последствиями.
В четырнадцать-пятнадцать лет это касалось только книг. Я разбирала книги, литературу, искусство, историю с Марьей Петровной, а потом шла обсуждать новые для меня сведения с Маратом. Это стало нормальным и привычным, что каждый вечер за ужином я ему рассказываю то, что узнала, то, что мне рассказала Петровна. Чечен знал это лучше меня, но все равно внимательно слушал, задавал вопросы, которые подталкивали меня в правильном направлении.
Я и сама как-то успокоилась, перейдя границу прошлой жизни. Я не думала о побеге, вообще не думала, и напряженность, витавшая в воздухе, практически рассеялась. Я стала проще относиться к Оксане, к тому же она тогда отошла на второй план. Интересной для меня она по-прежнему не была, с Петровной и Маратом было куда как круче. Но сейчас мы хотя бы могли общаться с ней. Оксана была ко мне внимательна, слушала меня, искренне волновалась. Спрашивала, нужно ли что-нибудь мне. Ну и тоже вносила вклад в мое образование.