Трудные рубежи
Шрифт:
Угроза быть облаченным в ненавистный немецкий мундир подхлестнула людей. Они группами потянулись в леса. Даже жестокие расправы с семьями ушедших не помогли. Мобилизация дала жалкие результаты. На пункты сбора явилось от пяти до двадцати процентов подлежащих призыву.
Многие мобилизованные латышские юноши убегали с фронта и также вливались в ряды мстителей. Командир 1-й латышской партизанской бригады В. П. Самсон рассказал, например, как к ним однажды явились сразу 43 бывших легионера с полной выкладкой.
Очень скоро народу в отрядах набралось столько, что стала ощущаться нехватка
В моей записной книжке сохранились интересные цифры:
"Подразделение майора Седляревича совершило 1000 самолето-вылетов, перебросило 90 тонн боевых грузов. Вывезло из вражеского тыла 226 раненых и 1630 детей".
О том, какой грозой для фашистов стали партизаны, красноречиво свидетельствует одно из распоряжений, подписанное генералом полиции Фридрихом Еккельном. В нем имелись такие пункты:
"а) каждый офицер, чиновник, унтер-офицер и вахмистр не должен ходить в одиночку с наступлением темноты;
б) офицеры, чиновники, унтер-офицеры и солдаты должны всегда носить огнестрельное оружие наготове;
в) работники штаба не должны, по возможности, ходить в одиночку. Если они все же должны выходить по делам службы в вечернее и ночное время, то им следует просить для охраны в качестве провожатых офицеров, чиновников, унтер-офицеров и солдат;
г) входы в учреждения, казармы, гаражи, склады горючего и т. д. должны с наступлением темноты запираться, если они не охраняются особо; квартиры должны быть всегда на запоре..."
Да, неспокойно чувствовали себя враги на латвийской земле. Партизаны нападали на отходившие тыловые части, учреждения, взрывали базы и склады, подрывали железнодорожные эшелоны и мосты на дорогах, освобождали людей, угоняемых в Германию, отбивали обозы с награбленным добром и гурты скота. И разве лишь по какой-нибудь крупной магистрали осмеливались передвигаться одиночные немецкие машины и небольшие воинские части.
Немецкое командование не раз объявляло, что "славные войска фюрера" покончили с "партизанской заразой". Но проходила неделя, другая - и вдруг глухой порой где-то на перегоне взлетал на воздух состав с боеприпасами или солдатами. На борьбу с партизанами гитлеровцы выделяли довольно большие силы. Они создали густую сеть опорных пунктов с гарнизонами численностью до взвода роты. На дорогах, на узеньких лесных тропинках устраивались ловушки, секреты, назначались патрули. Партизанам приходилось искать новые пути, прокладывать их через топи, болота...
По железнодорожным линиям были разбросаны сторожевые посты, оборудованы пулеметные гнезда, на подступах к насыпям устраивались засады. Местность освещалась ракетами. К тому же, у гитлеровцев здесь имелось много служебных собак. Проникнуть сквозь эту систему охраны могли только маленькие группы и одиночные бойцы.
Латышским отрядам приходилось очень трудно. Ведь до войны Советская власть в республике просуществовала всего около года. Буржуазные элементы,
Из этого отребья, а также из уголовников и бывших белогвардейцев гитлеровцы вербовали лжепартизан, а попросту - провокаторов. Их направляли в леса с задачей проникнуть в тот или иной отряд, сообщить о его местонахождении, убить командира. За эти черные дела захватчики щедро платили деньгами и водкой. Особенно высоко оценивали они головы народных вожаков.
Предатели напакостили немало. Но им все же не удалось нанести движению Сопротивления сколько-нибудь заметный ущерб. Оно продолжало расти. В марте 1944 года семь партизанских групп объединились в 1-ю латвийскую партизанскую бригаду под командованием Вилиса Самсона. Летом в Мадонских лесах и Лубанской низменности была создана 2-я (во главе с Петером Ратыньшем), а за Даугавой развернулась и 3-я бригада под началом Отомара Ошкалнса - секретаря Екабпилсского уездного комитета партии. К югу от Резекне действовали несколько самостоятельных отрядов.
Но не только с оружием в руках боролись латыши со своими поработителями. Население срывало выполнение приказов оккупационных властей, устраивало саботажи на предприятиях и строительстве оборонительных сооружений, мешало противнику при отступлении уничтожать урожай, взрывать важные объекты.
Всем этим движением руководил Центральный Комитет Коммунистической партии Латвии. Радиостанция ЦК разносила по всей республике вести о победах Красной Армии, сообщала о зверствах фашистов, призывала к действию. Ее внимательно слушала трудовая Латвия. Слушала, ждала, боролась...
4
Когда наши войска вплотную подошли к Латвии, немецкая пропаганда стала усиленно распространять слух, будто правительства Англии и Соединенных Штатов потребовали от Советского Союза не переходить границ 1939 года. Этой жалкой выдумкой гитлеровцы рассчитывали лишить население надежды на скорое освобождение, внушить людям мысль о бесполезности сопротивления.
К концу дня 16 июля 2-й Прибалтийский фронт преодолел основной и тыловой оборонительные рубежи противника.
Правда, южнее Опочки 3 я ударная и 22-я армии задержались под Себежем. Но уже утром 17 июля укрепления неприятеля были прорваны на двух участках: у железной дороги севернее города и южнее Себежского озера. В тот же день над Себежем взвилось Красное знамя.
Наступление продолжалось.
Первыми на землю Латвии вступили подразделения 130-го латышского корпуса, которым командовал генерал-майор Д. Бранткалн. В утренней голубоватой дымке перед ними раскинулась Асунская волость. Многие бойцы родились в этих местах, у некоторых здесь жили отцы и матери, близкие и друзья. Сдержанность латышей известна. Но такое событие трудно пережить в себе. Солдаты обнимались, поздравляли друг друга. Нелегок был их путь к родным местам. И наверное, не один из них вспомнил в эту минуту вой "юнкерсов" в июне сорок первого, предательские выстрелы айзсаргов, торопливое прощание с домом, суровый октябрь под Москвой, заснеженные окопы под Старой Руссой, боевых товарищей, с которыми сегодня уже не разделить радость...