Трудный месяц май
Шрифт:
Он сунул папироску в ящик с песком, заботливо вдавил ее и, крякнув, поднялся по косым ступеням на эстакаду, к Осипову.
Они пересекли дорогу, узкоколейку и уселись на низкую лавку у железной бочки, наполовину врытой в землю. Ерофеев достал пластмассовый портсигар, протянул Осипову. Тот поблагодарил и отказался: некурящий.
— Тоже правильно, — похвалил Ерофеев и опять выжидающе поднял светлые глаза…
Отвечал он с охотой и подробно.
Да, вот на этом самом месте, почти в канун Дня Победы, сидел он с сынком своего бывшего командира Градова Павла Кирилловича. Да, этот самый
Осипов не стал сразу говорить: узнать приехал, а не рассказывать.
…Похож, очень на отца похож Антоша. Только не сразу и не здесь признал, что Градов, Павла Кирилловича сын.
— Я из Иришей, — волнуясь, заговорил Антон. — Градов, Антон.
— Градов? — переспросил Ерофеев и заволновался.
— Гладов. Вторая буква «лэ». Гладов.
— А-а, — разочарованно протянул Ерофеев. — А то у меня ротный был, Градов Павел Кириллович. Вот объявился недавно, живой-здоровый, тоже в Иришах работает. Сколько раз бывал и думать не думал, что он тут.
— Ну! Так я же, Семен Семенович… — воспрянул духом Антон. — Мы собираем материалы о героях Отечественной войны. Для…
— Для школьного музея боевой славы, — подсказал Ерофеев. — Теперь это повсюду, хорошо, правильно это.
— Вот! — подтвердил Антон. — Меня и послали к вам. Расспросить подробности.
— Какие именно? Я ведь, товарищ Гладов, три фронта прошел.
— Про Иришский и как вы спасли… этого… Гладова.
— Градова, — поправил Ерофеев, — Павла Кирилловича. Только ничего я его не спасал, вытащил только и в санбат отправил. Обыкновенное дело. Санинструктором я воевал. Младший сержант… Теперь, ясное дело, в полной отставке. Да. Но, само собой, на фронте приходилось и с автоматом действовать. Помню, пошел раз немец в контратаку. Как раз на иришском плацдарме это было… Да, на иришском… Бомбил, обстреливал непрерывно, на рожон лез немец. Вовсю к Ленинграду рвался. Только не на таковских напал! Насмерть стояли мы. И вот пошел, стало быть, немец в контратаку…
— Семен Семенович… — нетерпеливо перебил Антон Ерофеева. — Семен Семенович, вы про ходы-выходы расскажите! Из подвала которые, к Волхову.
— А чего о них рассказывать, — равнодушно сказал Ерофеев. — Ну были: сточные, канализационные — всякие. Пользовались мы ими, не без того. Хорошие, скрытые хода. Выручали они нас не единожды. Я и ротного своего, Градова Павла Кирилловича, по такому ходу к Волхову вынес. Напрямую, через люк, уже нельзя было, обрушилось все от бомбы-пятисотки, да и обстрел продолжался. Так что другого пути и не было. Не очень, правда, удобный, когда раненого тащить. Тесноват.
— А где, где этот выход?
— Как где? А там и есть, только завалило его давно, пожалуй. Столько годов минуло.
Антон трясущимися руками достал из портфеля тетрадку в клеточку и быстро, хотя и не очень точно, начертил широкий Волхов с островом Люкки посередине, изобразил черными прямоугольниками развалины комбината перед горсоветом, новую очистную станцию на юге.
— Вот, Семен Семенович. Вот. Где тот выход? Не здесь?
И он ткнул карандашом в правый берег Волхова между развалинами и очистной.
— Я в картах не очень-то, — скромно произнес Ерофеев. — Да,
Это было очень интересно. Как отбили очередную контратаку героические защитники Волхова. И в их числе Семен Семенович Ерофеев, санинструктор, сменивший сумку с бинтами и йодом на автомат ППШ с круглым железным диском… Но Антон уже ничего не воспринимал. Кое-как дослушал до конца, благодарно потряс руку Ерофееву и бросился к автобусной остановке…
Осипов поймал себя на мысли, что и ему не терпится до мельчайших подробностей узнать прежде всего о подвальных помещениях комбината и подземных выходах к Волхову. Но Осипов не решился сбить Ерофеева с проторенной и привычной дороги воспоминаний. Да и воспитанный сирели Армен вовремя шепнул: «Перебивать старшего — грех и позор».
…Уехал Антоша, вроде и не встретится уже никогда. Только на другой же день — суббота как раз выпала — явился дорогой гость, сам Градов Павел Кириллович. Посидели, как водится, допоздна, а после застолья Павел Кириллович увез Ерофеева и супругу его к себе. И ночевать оставил: все едино с утра в Иришах надо быть — однополчан встречать.
Антона в тот вечер видел Ерофеев мельком. Признал, ясно дело, но виду не подал. Мол, со столькими красными следопытами беседовал, что все пионеры для него знакомые давнишние. И Антошка, шельмец этакий, ничем себя не открыл, только быстро-быстро под одеяло юркнул и с головой накрылся.
Ерофеев раньше всех проснулся — привычка и годы немолодые. Прошел на кухню, устроился у окошка. Как у себя дома, в нательной рубахе, брюках, босиком. Посиживал, курил, развеивая ладонью сизый папиросный дым.
Увидев Антона, он улыбнулся ему и поманил к себе.
— Доброе утро, — виновато поздоровался Антон.
— Утро доброе, товарищ Гладов, — добродушно ухмыльнулся Ерофеев и приложил к усам палец. — Молчу. Военная тайна, видать?
— Да, — тихо-тихо ответил Антон, чувствуя, что уши горят так, что хоть водой заливай. — Извините, Семен Семенович. Так надо было…
— Ясное дело. Надо — стало быть, надо. Не выдам, не бойся. А ты на батю своего очень даже сильно похожий. Постарше был бы, я бы тебя и в Сосновке сразу признал, а так, думаю откуда у Павла Кирилловича малец такой? Но похож, похож. И фамилия одной лишь буковкой разнится…
— Семен Семенович… — Терять Антону было уже нечего. — Семен Семенович, какая фамилия, вы говорили, у того бойца, который с вами контратаку отбивал? На «К»?
— На «К»? Были у нас, ясное дело, на все буквы и всех, наций. А в той контратаке, что я тебе рассказывал, действовал со мной… Этот, как же… Фу ты, склероз проклятый! Ну, этот… Вот вижу его прямо явственно, а фамилию никак! Да как же его?
И тут появился Павел Кириллович:
— Не спится, Семеныч?
— Не спится, командир. Такой день предстоит, вроде бы заново ребят хоронить.