Трудовые будни барышни-попаданки 5

Дэвлин Джейд

Напуганные охранники подтвердили печальное предположение. И даже сказали, где и когда погребены тела. Настя быстро записала их суетливые ответы, так что губернским чиновникам не удастся отвертеться от эксгумации.

Потом я отдельно поговорила с управителем — холеным, хорошо одетым, но так же напуганным, как и все обитатели замка. В прямом садизме он не обвинялся.

— Барина на время в усадьбе не будет, — сказала я. — Может, и навсегда. Хозяйничай дальше, людей не обижай. Он, — указала на Степана, — здесь останется лечиться. Проследи, чтоб у него

всё было — и врач, и лекарства, и уход. Ведомо тебе, как Салтычиху судили?

Управитель знал этот фрагмент истории и слегка побледнел.

— Ей — вечное покаяние, холопам — кнут и каторга. Наше свидетельство участь твою облегчит… если сейчас людям будешь легчить. Умерших не вернешь, так о живых позаботься, особенно о девках. Тогда не ты в Сибирь пойдешь.

Татьяна просила взять ее с собой. Но я уже осмотрела Степана и пришла к выводу, что ему нужен постельный режим. А терапией займется подруга.

Между тем Еремей отобрал из наименее виновных слуг конвойную команду человек в шесть. Они с опаской поглядывали на все еще спящего барина. Но насчет своих товарищей из дворни уже скоро осмелели и подталкивали их немилосердными тычками.

Смотреть было противно до душевной тошноты.

— Выпейте, Эмма Марковна, он третью уже не может, — сказала Настя, протягивая кружку горячего и сладкого чая, от которого отказался Степан. — И этим закушайте.

Я машинально откусила миндальное печенье. И поперхнулась чаем от истерического смеха — вот и обещанный десерт в застенке.

Глава 13

Ваше Императорское Высочество!

Сегодня я впервые в жизни охотился на злодеев, а завтра охота продолжится.

Извините, что это письмо невежливо своей краткостью. Уже скоро мы должны отправиться на новую охоту. Но перед этим хочу рассказать Вам о событиях этого дня.

Рано утром мы поехали в полицейское управление. Ваше Имп. Высочество, несомненно, вы понимаете, что успех любой ловли — единство среди охотников. На нашей охоте его нет.

Не помню, рассказывал ли Вам о том, что мой отец служил в московской полиции. Ему благоволил генерал-губернатор Тормасов, но с новым губернатором Дмитрием Голицыным вышло непонимание (incomprehension). Как говорит папенька, они не сработались (ne fonctionne pas).

Теперь мой отец — начальник всей полиции России. Но, как при мне говорил папенька моей маменьке, быть начальником — не значит начальствовать (avoir le commandement).

Несколько лет назад Государь именным указом запретил полицмейстерам и городничим доносить о происшествиях министру внутренних дел, не уведомив местное начальство. Несомненно, этот указ был издан с самыми благими намерениями, но он доставил немало хлопот моему папа. В нынешнем случае московский обер-полицмейстер не мог сообщить в Петербург о фальшивомонетчиках без разрешения генерал-губернатора, а князь Голицын дать приказ не соизволил.

Во время нынешнего визита он не искал встречи с папа, а сам папа — встречи с ним. При губернаторе служат двое адъютантов

от полиции. Один из них был командирован в наше распоряжение. Адъютант сообщил, что папа может располагать всеми полицейскими силами города. Но стражи порядка понимают, что товарищ министра, мой отец, покинет Москву через несколько дней, и не очень-то хотят ему помогать. Поэтому папа, по его словам, похож не на командира, который ведет в бой свой отряд, а на пастуха, который следит, чтобы его овцы не разбежались.

Впрочем, папенька сразу же нашел помощников — сотрудников, которые работали с ним до отъезда из Москвы. Когда мы прибыли в управление, его ждал один из них, пристав Мещанской части Филимонов. Это один из самых опытных полицейских Первопрестольной, в его ведомстве Сухаревский рынок.

Я только здесь узнал об этом удивительном учреждении. Как Вы знаете, наша древняя столица была испепелена в дни нашествия Бонапарта. Немалая часть имущества граждан не погибла в огне, но была присвоена оставшимися жителями города. Когда неприятель покинул Москву, губернатор граф Федор Ростопчин издал приказ:

«Все вещи, откуда бы они взяты ни были, являются неотъемлемой собственностью того, кто в данный момент ими владеет, и всякий владелец может их продавать один раз в неделю, только в воскресенье, на площади против Сухаревской башни».

Мой папа считает это решение одним из самых мудрых распоряжений графа. Нередко проще поймать вора, чем обнаружить хозяев вещей, найденных в его логове, и еще труднее доказать право их собственности. В таких случаях одно словесное свидетельство было бы противопоставлено другому и московские суды, оставив другие дела, были бы вынуждены много лет вперед решать споры владельцев или лжевладельцев.

Я слышал, что это нередко приводило к драмам. Владельцы погоревших усадеб были вынуждены выкупать семейные портреты. К счастью, те нередко продавались по цене рамки (cadre de portrait). Но думаю, что мой отец прав, как всегда.

Сухаревский рынок, расположенный возле знаменитой башни, самый большой в Москве. Не все воры, разбогатевшие при нашествии Наполеона, оставили свои занятия. Плоды удачных краж они приносят на Сухаревку — так называют москвичи этот рынок. Потому-то пристав Филимонов, в чьем ведении эта часть города, знает о злодеях едва ли не лучше других.

— Всех я перетряс, кого мог, — огорченно говорил он отцу. — Ни один мошенник не знает, где они укрываться могут. Говорили они со мной не по страху, а по охоте: сами не любят тех, кто ассигнации рисует. У иных зарок: ни к каким бумажкам не касаться. Прознали бы, кто скрывается на Сухаревке и деньги подделывает, — сами бы в управу притащили.

Пристав говорил с искренним огорчением — не смог помочь любимому начальнику, хоть и бывшему. Папенька был тоже огорчен, и не только тем, что следов разбойников не удалось отыскать. Ему не нравилось, что полиция общается с людьми, о которых ходит молва (il y a une rumeur), что они воры. Но, как говорит он сам, иногда иначе воров не отыскать.