Труды и дни
Шрифт:
Характер у неё был всегда сильным, и в семье было так заведено, что если Аня что-то заявляла или требовала, то приходилось с этим считаться. Иногда она даже пробовала устроить общие внушения всему семейству, но тут её останавливала спокойная улыбка дедушки Васи, который всегда мог урезонить и успокоить. Вообще-то её на самом деле никто, кроме робкой Сони, всерьёз не боялся, зная её доброту, отходчивость и отзывчивость.
Аня быстро нашла себя в летней жизни, в новом для неё дачном обществе. Виктория Юрьевна познакомила её с психиатром Егором Васильевичем, с авиационным инженером и неутешным вдовцом Богданом Михайловичем, с директором ресторана Али Алиевичем и его женой Виолеттой, некогда румынской певицей,
Феде было ещё только десять лет, ему пока не разрешали самому ходить по улицам, «где гоняют машины и мотоциклы», как говорили няня Лёля и бабушка Аня, на что другая бабушка Таня только пожимала плечами: «Машины тут бывают одна раз в час, а мотоциклы и того реже». Но не спорила, у неё было дел по горло в доме и саду. Федю отпускали в гости к мальчику Алёше на участок напротив, куда приходил ещё Костя, сын военного лётчика. У Алёши папа и мама были в разводе, но папа заезжал, привозил мороженое и солдатиков. В солдатики они играли, выстраивая целые армии, рыли совком окопы, строили из веточек и дёрна блиндажи и потом расстреливали их сосновыми шишками. Играли в шашки, в поддавки, в волки и овцы, в уголки, в будёновца. Сначала было интересно, но скоро это надоело.
В конце июня на дачу внезапно приехал Федин отец на собственной машине ГАЗ М-1, на «эмке». Машину вместе с денежной премией выдали Николаю Васильевичу в придачу к ордену Ленина. Он вернулся из Сибири и с Северного Кавказа и теперь делал что-то важное по передаче энергии от строящегося каскада ГЭС на Волге, в Угличе, Рыбинске и других местах. Отец подарил Феде отличный перочинный ножик со множеством лезвий, а всем привёз много сушёной воблы и несколько банок чёрной икры.
Машину поставили на даче, ведь Николай снова улетал, а к ней был нужен шофёр. Шофёра Татьяна Ивановна нашли среди местных, его звали Саша, он демобилизовался из армии, искал работу. С ним пришла работать сторожем и садовником его молодая жена Дуся. Теперь у Родичевых работали пять человек: тихая горничная Вера, рыхлая, вечно немного хворающая повариха Божена, бонна тётя Лёля, крепкий и сильный Саша и смешливая энергичная Дуся. Для Дуси и Саши наспех строился отдельный тёплый зимний домик. Ещё они взяли щенка овчарки, назвали его Гаврош, пусть охраняет участок.
Страх и трепет
Пока семейство Родичевых мирно отдыхало на даче, в Москве за красной кирпичной стеной произошло эпохальное событие – товарищ Сталин второго июля подписал решение Политбюро «Об антисоветских элементах». Но ещё раньше, в июне Василий Дмитриевич, слушая радио и читая о суде над Тухачевским и другими, стал мрачен, как это бывало при подобных известиях.
В голове его в такие дни начинал работать калькулятор, как у старшего офицера, изучающего характер местности и прикидывающего возможность прилёта вражеского снаряда на позиции своей части. Пока дело касалось военных, вроде было относительно спокойно, но что-то витало в самом воздухе, в той атмосфере агрессии, подозрений и ненависти,
И вот «прозвенел первый звоночек» – пятнадцатого ночью к даче комдива Огуренко подъехали две чёрные машины М-1, самого комдива и его жену арестовали и увезли. Всю ночь и весь следующий день на даче шёл обыск, потом чекисты уехали, прихватив с собой сторожа Семёна, ординарца комдива со времен Гражданской войны. Так не стало в обществе на даче Полины Васильевны.
– Невелика потеря, – заметила Эля.
– Может, он ни в чём не виноват, это ошибка, – заступилась Аня.
– Там разберутся, если не виноват, так отпустят.
Но уже через две недели Эля не была такой самоуверенной, даже казалась испуганной – вМоскве арестовали профессора Каца, говорили, что по доносу бывшей жены, но чего только не придумают на даче. И перед самым отъездом пришло известие, что арестованы Богдан Михайлович, а также папа Алёши, авиаконструктор, тот самый, который навещал сына и привозил солдатиков.
Всё это было очень тревожно. Татьяна Ивановна, Зоя Константиновна и Анна Владимировна конспиративно посовещались, гуляя втроём по лесочку у болота, и решили просить совета у Василия Дмитриевича. Тот был уже готов:
– Вам, Зоя Константинова, Тане и мне с вами надо сидеть тут тихо по своим домам и дачам, в Москву не ездить, внимания не привлекать, в гости к посторонним не заходить, разговоры на улице ни с кем не поддерживать. Началась новая компания «борьбы за социализм», и она должна когда-то будет закончиться, но вот когда, неизвестно. Сейчас главное – не попасть под первый вал арестов, а там видно будет, может, мимо пронесёт, как уже не раз бывало.
– А что тогда прикажешь делать работающим – Соне, Адаму и мне? – спросила взволнованная Анна Владимировна.
– А вот вам как раз надо быть в Москве. МХАТ и Большой театр скорее вас защитят от ареста, чем дача. Станиславский и Гельцер не дадут просто так никого из Худебников арестовать. Главное, что будет с Николаем, вот если арестуют его, то тогда и за нами всеми придут. Надеюсь, что его не тронут, – сказал Василий Дмитриевич с преувеличенным оптимизмом.
Так и решили. Божену с ее польским прошлым тоже решено было оставить на даче, а Веру и тётю Лёлю забрать в Москву.
Федя ничего не понимал, но чувствовал тревогу в самом воздухе. Увезли мальчика Алёшу, и Костя не заходил, совсем тихо стало в дачном посёлке.
В Москву Федя впервые ехал на машине на переднем кресле рядом с шофёром, сзади уместились бабушка Аня и тётя Лёля, а Соня с Верой решили ехать как обычно, на поезде. Копались до заката, и в Москве оказались, когда уже совсем стемнело, подъехали к дому и остановились. Сразу во многих квартирах в их доме и доме напротив погас свет. Это было странно.
– Анна Владимировна, здравствуйте, это Вы? – дворник Володя вежливо снял кепку.
– Да, Володя, это вот наша машина теперь. Познакомься, Саша, наш водитель. Он разгрузит наши вещи и поедет обратно в Быково.
– Я помогу. Не то у меня было в груди похолодало. Потом пригляделся, машина-то синяя, тут сразу и отлегло, – сказал Володя, отходя от машины.
– Что, почему отлегло, что случилось? – Анна Владимировна двинулась вслед за Володей.
– Давайте ещё немного отойдём с Вами в сторонку, – Володя понизил голос и огляделся. – Соседа Вашего Колыванова, что из Наркомторга, арестовали, два дня у них в квартире шёл обыск, жену и сына потом куда-то увезли и дверь опечатали. Говорят, когда он работал в Америке в «Амторге», его японская разведка завербовала. Может, правда, может, нет. Мало ли что у нас говорят. И ещё в четырнадцатом доме двух чекистов с ромбами взяли, и одного из горкома партии в доме, что на углу Столешникова, и в Дмитровском двоих.