Труфальдина с Лиговки

Албаров Алексей

Потом приехала мама, забрала меня и отвезла к Элеоноре Витольдовне. Элеонора приняла нас хорошо, предлагала маме тоже пожить у нее. Тогда мама сказала, что это ее крест, она его должна нести сама. Элеонора, уходя на работу, давала мне задание почитать, написать сочинение, поиграть на рояле. Она тоже жила в коммунальной квартире. Там я познакомилась с Пашкой, который жил в этой коммуналке, мы с ним играли, там еще были ребята, но они были маленькие. Пашка был на год младше меня, но гораздо сильней. Зато я знала много историй и рассказывала ему или читала, потом Элеонора сказала, что я молодец, приучила

Пашку читать, он начал брать книги у нее и у Карла Ивановича, старичка, который жил в этой же квартире. Про него мать Пашки другой соседке сказала, что он живет с книгами. Действительно, у него вся комната была заставлена шкафами с книгами, едва уместились стол и диван. Я вместе с Пашкой стала тоже заходить к Карлу Ивановичу, он обрадовался, узнав, что я немного говорю по-немецки. После этого он со мной разговаривал только на немецком языке. Кроме того, он часто вставлял фразы на латыни и говорил, что культурный человек обязательно должен знать латынь. Элеонора тоже старалась говорить со мной на немецком или французском. Она относилась ко мне хорошо, и я рискнула задать ей мучавшие меня вопросы:

– Можно ли мне, пионерке, носить крестик?

– Кто тебе его дал? – спросила она.

– Даша.

Элеонора помолчала и сказала:

– Носи и береги, тебе дал его человек, угодный богу.

Тогда я задала второй вопрос:

– Элеонора Витольдовна, кто такой Антихрист?

Элеонора удивленно поглядела на меня.

– Зачем тебе это?

– Но он плохой?

– Да.

– Разве мой папа ему служил?

– Откуда ты это взяла? – спросила она.

– Ксюша так сказала.

Она помолчала. Потом сказала:

– На нашу страну пала страшная кара. Многое происходило в это время, но сейчас ты этого не поймешь. Только никому больше об этом не говори.

– Даже маме?

– Ты хочешь причинить ей боль?

– Нет.

– Тогда ей тоже не говори, ей будет больно это слышать.

Прошло два месяца, вернулся папа, его восстановили на работе и прекратили какое-то персональное дело. Папа с мамой были очень рады, мы все опять жили вместе. Вскоре у нас родилась сестренка.

После этого к нам в гости первый раз пришла Элеонора Витольдовна. Похвалила меня и начала экзаменовать брата. Я обратила внимание, что папины родственники к нам больше не приезжали, и никаких разговоров про них мама с папой не вели. После этого на даче, когда папа приехал, Даша, которая раньше старалась не встречаться и даже не смотреть на него, внимательно поглядела и перекрестила его, мне показалась, что даже Ксения смотрела из окна, когда мы входили на участок.

Я не удержалась и спросила:

– Папа, почему Ксения с тобой не разговаривает?

Он минуту помолчал и сказал:

– Относись к ней бережно, она пережила очень большое горе, не дай бог никому такого.

Я удивилась, что папа упомянул бога. А мама Пашки сказала, что Антихрист – враг божий.

Тогда я спросила:

– Папа, а кто такой Антихрист?

Что сморозила глупость, поняла сразу, надо слушать Элеонору Витольдовну, потому что не только маме, но и папе вопрос причинил боль. Папа сказал:

– Ларка, подрастешь – узнаешь, но только никого больше об этом не спрашивай. Ты ведь волновалась, когда меня не было? Из-за таких вопросов

могут быть большие неприятности у меня и у мамы, да и у всех нас.

Глава 3. Юность

Я вошла в кабинет отца, на столе лежала книга, которую я привезла из Ленинграда, открыла ее. Глава первая, учитель Карл Иваныч. Соседа Элеоноры Витольдовны тоже звали Карл Иванович, собственно, он тоже был учитель, он преподавал в институте математику и механику. В памяти всплыли эти события.

Однажды вечером в ноябре 1937 года папа пришел очень взволнованный, они с мамой что-то обсуждали. Мама начала собирать чемоданы. Сказала мне: «Собирайся, поедем к Элеоноре Витольдовне». У нее был такой вид, что я не стала ничего спрашивать. Мы приехали, Элеоноры еще не было, она пришла через полчаса.

Мама попросила:

– Можно Ларка поживет у вас? Дядю Александра забрали.

Элеонора кивнула:

– Пусть остается.

Мама ушла. Элеонора дала мне белье: «Стелись», – указала на диван.

Когда звонили или стучали в дверь, я вся замирала: наверное, за мной. Через два дня ночью в дверь забарабанили. Мы с Элеонорой сели – она на кровати, а я на диване.

Элеонора сказала:

– Давай одеваться.

Мы оделись. По коридору топали сапоги. Послышался громкий голос: «Закрой дверь и сиди тихо». Кто-то другой сказал: «Пускай выходит, нам понятые нужны».

В нашу дверь грохнули:

– Выходи.

Я решительно шагнула к двери. Элеонора меня остановила.

– Это же за мной, – тихо сказала я.

Но она шагнула к двери, открыла ее и вышла, я пошла следом. Мужик в коридоре сказал мне:

– Больше не надо, сиди в комнате.

Ноги стали ватными. Придерживаясь за стенку и мебель – ноги подкосились, я рухнула на диван. По спине полз липкий холодный страх, постепенно заполняя всю меня. Часа через три пришла Элеонора. Я так и продолжала сидеть. Элеонора сказала:

– Забрали Карла Ивановича. Он же старый, преподавал в институте, совсем безобидный человек.

Постепенно меня отпускало. Я сказала:

– Враги маскируются. – И долго не могла забыть взгляда, которым посмотрела на меня Элеонора.

Как ни странно, после этого я перестала нервно реагировать на звонки и стук в дверь. В школе уже было несколько собраний, на которых исключали из пионеров и из комсомола детей врагов народа или дети отрекались от своих родителей – врагов народа. Иногда я думала: а что я сделала бы на их месте? Исчезли двое самых любимых наших пионервожатых.

Но жизнь продолжалась. Куда пойти учиться? Я попала в театральное училище на отделение хореографии следующим образом.

У Даши родилась дочь. За Ксенией ухаживал парень из их поселка, близко она его не подпускала, но уже разрешала помогать по дому и на участке. Николай поступил в институт и перебрался в город. Папу повысили, он стал главным инженером завода, нам дали отдельную трехкомнатную квартиру.

Все мы бредили Испанией, я тоже мечтала по окончании школы поступить в военное училище, а потом поехать драться за свободу Испании. Учила испанский язык. Но в десятом классе мои мысли начали принимать другое направление, да и незадолго до окончания школы Республика в Испании пала.