Труллион (Аластор 2262)
Шрифт:
Команды-соперники ждали, пока оркестр играл «Тресильдаму» — традиционную приветственную увертюру.
Капитаны вывели шерлей, оркестр грянул «Чудеса грации и отваги». Шерлью «Карпунов» было сказочное создание по имени Фарера — светлоокая блондинка, ослепительно излучавшая «сашео». Как только она взошла на пьедестал, произошло таинственное превращение — Фарера превзошла себя, воплощая прообраз девы-покровительницы. Златокудрая Дюиссана тоже преобразилась в хрупкое, томительное олицетворение неукротимости духа, проникнутое галантным безрассудством и неповторимым «сашео», не уступающим чарам Фареры.
Игроки опустили
Право первого призыва получили «Карпуны». Музыка замедлилась — голос каждого инструмента, преодолев дюжину модуляций, влился в дрожащий золотом заключительный аккорд. Наступила мертвая тишина: сорок тысяч зрителей затаили дыхание.
Зеленые огни! «Карпуны» бросились вперед, накатившись знаменитой «приливной волной», чтобы смести «Танчинаров» и сразу подавить разрозненные очаги сопротивления. Форварды перескочили ров, за ними полузащитники и — без промедления — массивные защитники, яростно ищущие схватки.
«Танчинары» приготовились к лобовой атаке. Не позволяя теснить себя, они подтянули к центральному рву всех защитников. Команды столкнулись и смешались подобно двум охваченным паникой табунам. Последовавший рукопашный бой не дал заметного преимущества ни одной стороне. Через несколько минут Глиннес вырвался на пустынную вражескую половину поля и вскочил на пьедестал. Глядя шерли «Карпунов» прямо в лицо, он схватил толстый золотой браслет у нее на талии. Фарера побледнела от волнения и замешательства — еще никогда противник не прикасался к ее кольцу.
Ударили в гонг. Джехан Ауд хмуро передал Воехоте восемь банкнот — восемь тысяч озолей. Объявили перерыв. В первом раунде искупались пятеро «Танчинаров» и пятеро «Карпунов» — поровну.
Воехота торжествовал: «У них прекрасная команда, нечего сказать! Но защитников наших им не сдвинуть, и нападающие у нас быстрее. Только в полузащите перевес на их стороне, да и то незначительный».
«Что они теперь придумают?» — спросил Гильвег.
«Что-нибудь в том же роде, — пожал плечами Воехота. — На этот раз, чтобы не давать воли нашим форвардам и продавить оборону, им придется действовать методичнее».
Игра возобновилась. Теперь Ауд не рисковал, позволяя подопечным слегка отступать после ложных вылазок вперед — «Карпуны» ждали возможности заманить в ловушку и искупать кого-нибудь из нападающих противника. Хитрый Воехота видел их насквозь и нарочно сдерживал «Танчинаров», пока Джехан Ауд не потерял терпение. «Карпуны» попытались внезапно прорваться по центру — расступившись, форварды «Танчинаров» оставили их на попечение защитников и перепрыгнули ров. Лучо первый добежал до пьедестала и схватился за кольцо Фареры.
Получив выкуп — семь тысяч озолей — Воехота предупредил команду: «Не успокаивайтесь! Загнанные в угол «Карпуны» опаснее всего. Они выиграли двадцать восемь матчей подряд не по счастливой случайности. Готовьтесь к очередной «приливной волне»!»
Капитан оказался прав. «Карпуны» штурмовали цитадель «Танчинаров» в полном составе. Глиннеса столкнули в бассейн, вслед за ним «нырнули» Сладин и Вильмер Гафф. Взобравшись по лестнице, Глиннес отправил в купальню крайнего нападающего «Карпунов», очутившегося в трех метрах от шерли, но не успел опомниться, как сам полетел в воду — опять. Второй раз он уже не спешил
Впервые Дюиссана почувствовала тепло чужой руки на золотом кольце. Взбешенный Воехота вернул Ауду восемь тысяч.
Глиннес никогда еще не участвовал в столь изнурительном матче — невероятно выносливые «Карпуны» носились по всему полю, перепрыгивая из ряда в ряд и перелетая на трапециях с одного нефа на другой так, будто игра только началась. Невдомек было Глиннесу, что «Карпунам» перебежки нападающих противника казались непредсказуемым мельканием сверхъестественно неуловимых, скользящих по воздуху серебристо-черных теней, а защитники «Танчинаров» — перегородившими все пути, неумолимо возвышающимися над полем изваяниями Судьбы.
Стадион шумел, как море, в такт приливам и отливам затянувшейся битвы, но мало-помалу, раунд за раундом «Танчинары» теснили неприятеля — верткие, как ртуть, беспощадно молотящие буфами фигуры Глиннеса и Лучо все чаще сновали в тылу «Карпунов». Игроки не слышали рева толпы — для них весь мир ограничился напряженной, преувеличенно яркой действительностью поля, перекрещивающихся рядов и нефов, слепящих солнечных бликов в беспокойной воде бассейна. Солнце ненадолго спряталось за редким облачком — в то же мгновение Глиннес увидел, как слегка разошлась стена оранжево-зеленых силуэтов, освобождая зигзагообразный путь к пьедесталу. Западня? Собравшись с последними силами, он заставил непослушные ноги устремиться вперед, уклонился от буфа одного защитника, перескочил на соседний неф за спину другого, яростно от кого-то оборонявшегося, и снова бросился вперед. Люди в оранжево-зеленых формах что-то хрипло кричали, маски «Карпунов», еще недавно выглядевшие всепонимающе-суровыми, теперь, казалось, исказились от боли. Глиннес Хульден стоял на пьедестале, взявшись за блестящий металл на талии Фареры — ему предстояло потянуть за кольцо и обнажить голубоглазую деву на глазах у сорока тысяч восторженных болельщиков. Музыка вознеслась к небесам, величественная и трагическая — рука Глиннеса дернулась, замерла в нерешительности... он не смел опозорить создание изумительной красоты...
На стадион снова легла прохладная тень, теперь уже надолго — к полю спускались три черных звездолета. Музыка резко оборвалась. Из громкоговорителя над трибунами раздался жалобный крик: «Старментеры! Спа...» Микрофон зарегистрировал неразборчивую перепалку и шум ожесточенной возни, после чего прозвучал другой голос, сухой и грубый: «Всем оставаться на местах! Соблюдайте полное спокойствие».
Глиннес схватил Фареру за локоть, заставил ее спрыгнуть с пьедестала и потащил к лестнице, спускавшейся в бассейн. Белокурая шерль в ужасе упиралась: «Что ты делаешь?»
«Пытаюсь тебя спасти, — отозвался Глиннес. — Девушки, приглянувшиеся старментерам, не возвращаются домой».
Голос красавицы дрожал: «А там, внизу — безопасно?»
«Не думаю. Выберемся по водостоку в отстойник. Спеши — это на другом конце бассейна!»
По плечи в шумно плещущей воде, они со всей возможной прытью пробрались под рядами и нефами к центральному рву и дальше, под другую половину поля. Что это? С противоположной лестницы спускалась Дюиссана с окаменевшим, белым от страха лицом. Глиннес позвал ее: «Сюда, сюда! Через отстойник — там, может быть, забыли поставить охрану».