Труп-невидимка
Шрифт:
Вот тут я задумалась – а не описать ли внешность Люсеньки, Мусеньки, зоотехника Гоши, мажордома Лукреция Назоновича? Но думала недолго. Зачем? По-моему, название должности в детективе вполне может заменить внешность и даже характер. И это относится к членам семьи тоже. Если я пишу «старшая свекровь», то понятно же, что она дама в годах. А если сообщаю, что она повадилась ездить в заведения с мужским стриптизом, – что тут еще добавить?
Так вот – я о чем-то пару страниц назад спросила Мусеньку, и она даже собралась ответить, но за окном раздался гудок. Кто-то прибыл и был
– Серебристый джип-"чероки", – доложила она.
Я задумалась – кто бы это мог быть. Тут вошел мажордом и доложил, что ко мне – госпожа Расторгуева.
И в дверях появились Галка. Сегодня на ней был строгий серый костюм и нежно-розовая блузка, совсем не сочетавшаяся с ярко-рыжими волосами. Это несколько подняло мне настроение.
– Привет! – улыбнулась бывшая соседка и, окинув взгдялом мой пеньюар из старинных брюссельских кружев, спросила: – Надеюсь, не разбудила?
– Мусенька, дайте еще кофе. Галя, ты выпей пока, а я переоденусь.
– Мне плевать, как ты одета, – фыркнула Галка. – В былые времена ты не слишком нас стеснялась.
Это правда, мы забегали друг к другу запросто, но зачем же напоминать мне о тех застиранных халатах? Тем более, что я собиралась показать свою гардеробную, занимающую половину этажа в нашем особняке.
– Как дела? – вежливо поинтересовалась я.
– Словно сажа бела, – хмыкнула Галя. – Раймондюкас нашелся.
– Ну и что он говорит?
– Говорит – не было никакого отравления, а просто Ленку лягнул страус. Якобы Ленка за ужином водки под блины выпила и в сарай отправилась, а Гуленька нюхнул алкогольное амбре, обозлился и лягнул бабу прямо в солнечное сплетение.
– Она не ела блинов и, следовательно, не пила водки, – прошептала я. Все-таки шепот – хороший прием, он усугубляет драматизм происходящего.
– Ну, Раймондюкас услышал твой крик и побежал в сарай, вынес оттуда Лену, привел ее в чувство и тут же увез.
Галка одним махом опустошила кофейную чашку.
– Ужасно, – прошептала я. – Бедная Лена! Да и Гуленька выглядел таким милым, что с ним теперь будет?
Галя побагровела и сломала пальцами зубочистку.
– Мы запросто разориться можем, если весть понесется, что наши страусы людей убивают! Знаешь, отчего у нас дела так хорошо пошли?
– Ну?
– Мы в моду случайно вошли. Понимаешь, такое в бизнесе случается. То тусовка в один ресторан ходит, то волосы у одного мастера стрижет, то одний крыше отстегивает. Ну принято в тусовке так! Вот и мы с Лешкой в моду вошли – и вся тусовка к нам ездить стала… И поди теперь докажи, что страус не виноват! Мы же их специально лягаться отучаем! Ни одного такого случая еще не было, чтобы страус в сарае человека лягнул! Да еще прямо в солнечное сплетение! Ну, не верю я, что Гуленька Ленку лягнул! Страус – великолепный друг, умный товарищ, чуткий, настороженный. У каждого – свой характер, не скрою, встречаются среди них вредные, злые, мстительные. Но в основной массе страусы доброжелательны и тянутся к человеку. Ни за что не поверю, что Гуленька такое сделал!
– Почему? – прошептала я.
– Это не в его
Я шепотом рассмеялась.
– Не неси глупости, разве у страусов бывает характер?
Расторгуева нахмурилась и ткнула пальцем в игуану Герргия, мирно дремавшего (или дремавшую) в кресле.
Вот твоя игуана, такая зубастая и злобная, почему не в наморднике?
Я возмутилась.
– Георгий? Да кто тебе сказал, что он злобный? Милый, веселый, игривый мальчик, обожающий все человечество! – бурно зашептала я. – Разве что нечаянно когтем поцарапает, у него же когти не втягиваются, как у кошки…
– Но игуаны – злые ящеры…
– Не все же! И потом, у каждой игуаны свой характер!
– Вот-вот, – сказала Галя. – Яшка! Помоги! Только на тебя вся надежда!
– Сколько? – спросила я, вставая и направляясь к сейфу.
Галя молчала.
Конечно, как все нормальные люди, я храню деньги в банке. Но определенные суммы на карманные расходы держу дома. Конечно, все члены семьи имеют кредитные карточки. Но если мне оказывает услугу благовоспитанная бабушка или уличный мальчик, что толку с кредитной карточки? Тут нужны наличные.
– Давай, не стесняйся, – ободряла я бывшую соседку. – И расписок не надо, в прежние времена без формальностей обхожились, говори скорей! Двадцать тысяч? Сорок?
Шепча эти дружесткие слова, я одновременно открывала сейф.
Галка вздохнула.
– Денег у самих хватает пока, не знаю, правда, что будет…
Я открыла дверцу и огласила особняк криком.
Из глубины сейфа на меня смотрела страшная зеленая морда.
Я увидела оскаленную пасть, толстые белые клыки, и уже каким-то краем подсознания уловила, что это чудовище покрыто крупной зеленой чешуей, толстой и совершенно непробиваемой. Оно должно было зарычать, или завизжать, или поразить меня инфразвуком, но оно лишь плотоядно смотрело, и тут длинный лиловый язык, свисающий из пасти, качнулся и обвел ее края точным злобным движением…
Игуана Георгий, сорвавшись с кресла, пустился (или пустилась) наутек.
Галка выхватила из сумочки дамский пистолет и прицелилась.
– Погоди, погоди… – снова зашептала я. Морда была чем-то знакома. Я взяла каминную кочергу и потыкала в глубину сейфа. Никто не пытался перегрызть чугунную палку. И тут я поняла, что это мой драгоценный свекор затолкал в сейф вещественное доказательство, которое должно было пригодиться в судебном иске против Раймондюкаса.
Вот что бывает, когда все семейство имеет ключи от хозяйского сейфа! А я-то недоумевала, что он имел в виду, толкуя про свидетелей и доказательства.
– Лешке никак нельзя без любимого дела остаться! Если его лишить верховых страусов, опять запьет!
– Есть же еще и мясные! И эти, яичные…
– Не то! Он верховых любит! Помоги, Яшенька!
– Чем? – я сделала вид, будто изумляюсь.
Нетдля меня лучшего комплимента, чем попросить меня о помощи в уголовном деле. Я – единственная во всей Москве профессиональная любительница частного сыска. Меня все менты уже в лицо узнают и за версту обходят.
– Ты Иванова знаешь?