Труп в оранжерее

Сэйерс Дороти Ли

Это была низкорослая, довольно пухлая, очень оживленная пожилая леди с яркими черными, как у птицы, глазами и очень красивыми белыми волосами, изысканно уложенными. Она совсем не выглядела утомленной долгой ночной поездкой и была, несомненно, самой невозмутимой и спокойной из всех четверых. Она была, однако, раздражена и говорила об этом весьма долго. Это была вдовствующая герцогиня Денверская.

— Нехорошо, Мэри, что ты уехала так внезапно вчера вечером — как раз перед ужином, к тому же причинив беспокойство и заставив нас очень сильно тревожиться: в самом деле, бедная Хелен была совершенно неспособна съесть свой ужин, что чрезвычайно болезненно для ее чувств, потому что, ты знаешь, у нее пунктик — никогда не расстраиваться ни по какому поводу. Я действительно

не знаю почему, ведь многие из великих людей не стесняются показывать свои чувства. Я не имею в виду именно южан, но так весьма справедливо указывает мистер Честертон, и Нельсон тоже, который был, конечно, англичанином, если не ирландцем или шотландцем, я забыла, но так или иначе из Объединенного Королевства (если это что-нибудь значит в настоящее время в Свободном Штате — такое смешное название, которое всегда наводит на мысль об Оранжевой республике; я уверена, их не смущает, что их пугают, несмотря на то что они зеленые). Притом уйдя даже без надлежащей одежды и забрав машину — так что мне пришлось ждать норталлертонского поезда до 1.15 — странное время для отправления, плохой поезд, и прибыл к тому же только в 10.30. Кроме того, если тебе нужно убежать в город, зачем делать это второпях? Если бы ты взглянула на расписание поездов перед выходом, то увидела бы, что тебе придется еще полчаса ждать в Норталлертоне и у тебя было бы время упаковать сумку. Гораздо лучше совершать поступки аккуратно и основательно — даже глупые поступки. А это было очень глупо с твоей стороны — умчаться сломя голову, смущать и донимать бедного мистера Паркера пустой болтовней, хотя, я предполагаю, ты хотела увидеть Питера. Знаешь, Питер, тебе не стоит посещать непристойные места, полные русских и неопытных социалистов, воспринимающих себя всерьез, ты должен придумать что-нибудь получше, чем напрасно бегать за ними, пить кофе и писать для них стихи без всякой рифмы, и вообще портить им нервы. И в любом случае здесь нет никакой разницы; я могла бы рассказать Питеру обо всем этом сама, но думаю, что он уже знает.

Леди Мэри очень сильно побледнела при этом и поглядела на Паркера, который ответил скорее ей, чем вдове:

— Нет. У нас с лордом Питером еще не было времени, чтобы обсудить все.

— Чтобы не навредить моим расшатанным нервам и не заставить лихорадочно дергаться мою больную бровь, — сказал лорд Питер дружелюбно. — Вы — добрая, вдумчивая душа, Чарльз, не знаю, что бы я делал без вас. Хотелось бы, чтобы тот отвратительный старый торговец подержанным имуществом был немного живее и убирал свои товары хотя бы на ночь. Совершенно удивительно, сколько выступов имеется на медном остове кровати. Я видел, что она приближается, вы понимаете, и не мог отклониться. Однако что такое простой медный остов кровати? Великий детектив, хотя и был сначала оглушен зверскими действиями пятнадцати убийц в масках, вооруженных мясорубками, вскоре вернулся в сознание благодаря своему крепкому телосложению и здоровому образу жизни. Несмотря на серьезное отравление газами, которое он перенес в подземной камере… А? Телеграмма? О, спасибо, Бантер.

Лорд Питер, казалось, прочитал сообщение с глубоким внутренним удовлетворением, так как его узкие губы подергивались в уголках, и убрал бланк в свой бумажник с легким вздохом облегчения. Он позвал Бантера, чтобы тот забрал поднос после завтрака и обновил охлаждающий компресс на его лбу. После того как это было сделано, лорд Питер откинулся на подушки и с видом злобного удовольствия энергично взялся расспрашивать Паркера:

— Итак, насколько вы с Мэри продвинулись вчера вечером? Полли, ты рассказала ему, что это ты совершила убийство?

Вряд ли найдется что-то более обескураживающее, чем после того, как вы, испытывая душевные муки, рассказали человеку некоторые болезненные сведения, обнаружить, что он знал о них все это время и вовсе не так тронут, как вы ожидали. Мистер Паркер внезапно потерял свое самообладание. Он вскочил на ноги и воскликнул без малейшей причины:

— О, это — совершенно безнадежная попытка сделать что-нибудь!

Леди Мэри спрыгнула с сиденья у окна.

— Да, я рассказала, —

сказала она. — Это чистая правда. Твое драгоценное дело закончено, Питер.

Вдова сказала без малейшего волнения:

— Ты должна позволить своему брату самому судить об этом, моя дорогая.

— Я думаю, — ответил его милость, — что Полли почти права. Надеюсь, что так и есть. Короче говоря, мы поймали парня, так что теперь дело за малым.

Леди Мэри онемела от изумления и сделала шаг вперед с поднятым подбородком и крепко сцепленными руками. Сердце Паркера было тронуто тем, как решительно она встретила непоправимую катастрофу. Официальная Часть его была совершенно изумлена, но человеческая часть немедленно склонилась в поддержку этого галантного вызова.

— Кого поймали? — спросил он голосом, совершенно не похожим на его собственный.

— Некоего Гойлса, — сказал лорд Питер небрежно. — Необыкновенно быстрая работа, правда? Так как у него не нашлось более оригинальной идеи, чем сесть на поезд до Фолкстоуна, согласованный с расписанием пароходов, с его поимкой не возникло затруднений.

— Это неправда, — сказала леди Мэри. Она топнула ногой. — Это ложь. Его не было там. Он невиновен. Я убила Дэниса.

«Прекрасно, — думал Паркер, — прекрасно! Проклятый Гойлс, что же он сделал, чтобы заслужить это?» Лорд Питер сказал:

— Мэри, не будь упрямой.

— Да, — сказала вдова спокойно. — Я собиралась рассказать тебе, Питер, об этом мистере Гойлсе — такое ужасное имя, дорогая Мэри, не могу сказать, что оно мне нравилось, даже когда против него ничего не было — тем более что он обычно подписывался «Гео». Гойлс — Г.е.о., знаете, мистер Паркер, это значит «Джордж» («Георг»), но я всегда читала это как «Горгулья». Я уже хотела написать тебе, мой дорогой, и упомянуть мистера Гойлса на случай, если ты вдруг увидишь его в городе, потому что, когда я задумывалась об этом деле с ипекакуаной, я чувствовала, что он мог бы иметь к этому какое-то отношение.

— Да, — сказал Питер с усмешкой, — ты всегда считала его немного тошнотворным, не так ли?

— Как вы можете, Уимзи? — проворчал Паркер укоризненно, указывая глазами на Мэри.

— Не обращайте на него внимания, — сказала девушка. — Если ты не можешь быть джентльменом, Питер…

— Проклятие! — закричал больной взрываясь. — Этот человек без малейшей провокации всаживает пулю мне в плечо, ломает ключицу, валит меня головой вперед на спинку медной кровати и удирает, а когда я, как мне кажется, весьма дипломатично называю его «тошнотворный парень», моя собственная сестра говорит, что я не джентльмен. Посмотрите на меня! В собственном доме я вынужден сидеть с совершенно ужасной головной болью и удовольствоваться тостом и чаем, в то время как вы, народ, набиваете себе животы грилем и омлетом с чертовски хорошим старым кларетом…

— Глупый мальчик, — сказала герцогиня, — не нужно так волноваться. И как раз пришло время принимать лекарство. Мистер Паркер, будьте любезны, дерните звонок.

Мистер Паркер повиновался в тишине. Леди Мэри медленно подошла и стояла, глядя на своего брата.

— Питер, — сказала она, — что заставляет тебя говорить, что он сделал это?

— Сделал что?

— Стрелял в тебя? — Слова были произнесены шепотом.

Появление мистера Бантера в этот момент с охлаждающей порцией лекарства разрядило напряженную атмосферу. Лорд Питер выпил свою микстуру, поправил подушки, дал измерить себе температуру и подсчитать пульс, спросил, нельзя ли ему съесть яйцо на обед и закурил сигарету. Мистер Бантер удалился, все расселись в удобные кресла и почувствовали себя более счастливыми.

— А теперь, Полли, старушка, — сказал Питер, — перестань рыдать. Я случайно столкнулся с этим Гойлсом вчера вечером в вашем Советском Клубе. Я попросил, чтобы эта мисс Таррэнт представила меня, но в ту минуту, когда Гойлс услышал мое имя, он сделал ноги. Я помчался вслед за ним, только желая поговорить, когда этот идиот остановился на углу Ньюпорт-Корт, подстрелил меня и убежал. Ничего глупее он не мог сделать. Я знал, кто он такой. Он не мог не быть пойман.

— Питер, — сказала Мэри призрачным голосом.