Трус

Сабатини Рафаэль

Среди надеющихся был Арман де Бретёйль. Он уже видел тюремные ворота распахнутыми, а страшное ярмо неволи, изнуряющего ужаса снятым со своих плеч.

Тем вечером он прижался к прутьям того самого окна, у которого месяц назад, как он слышал, Элен говорила со Станисласом о надежде, и прислушивался к звукам волнений, задаваясь вопросом, что затевает Париж с его восемью сотнями тысяч душ. Он предавался грёзам о том, что будет делать, когда освободится, и - впервые за время в неволе - не обращал внимания на суету у решётки, вообразив, что она больше не имеет никакого отношения к позорным повозкам, когда вдруг кто-то произнёс его имя:

–

 Месье де Бретёйль.

Его сердце остановилось от тошнотворного страха, когда он медленно обернулся.

У решётки была толпа. За ней он увидел своего кузена и Элен, стоявших бок о бок. Девушка была очень бледна и с отчаянием цеплялась за руку Станисласа.

Тогда его кузен заговорил.

–  Нас двое, - сказал он храбрым голосом, полужалостливо-полупрезрительно глянув на дрожащего Арманда.
– Кто там в списке?

Возникла минутная пауза, затем последовал ответ:

–  Это бывший шевалье Станислас де Бретёйль.

Элен издала слабый стон и обратила безумные глаза к лицу возлюбленного. На мгновение он остался прям и дерзок. Затем, без лишнего звука, он - который до сих пор являл такую отчаянную храбрость и безразличие - качнулся назад и, как бревно, упал без сознания на землю.

Он тоже дал своим надеждам высоко вознестись в тот день, и теперь этот внезапный поворот разрушил его мужество.

Без слёз и с таким выражением холодного страдания на лице, которое часто предвещает приближение безумия, Элен д'Эно опустилась на колени рядом с ним.

Арман видел каждый жест. Ни одна деталь не ускользнула от него. На мгновение, после того как он услышал, что его кузен, а не он сам, вызван под нож, он снова задышал свободно. Но только на одно мгновение.

Вид страдания на прелестном лице Элен, ужасное выражение её глаз пробудили внезапную решимость в душе труса.

Станислас его нисколько не заботил. Ему не доставалось ничего, кроме насмешек, из уст кузена, с тех пор как он попал в Люксембургский дворец. Но Элен… ah, Dieu (о Боже!
– франц.)… он не мог быть свидетелем её мучений.

Быстро шагнув к ней, он наклонился и поспешно прошептал ей на ухо:

–  Элен, я люблю вас. Если то, что говорит молва, правда, вам всё-таки можно надеяться. Ещё день - и, может быть, казней больше не будет. Adieu! (Прощайте!
– франц.)

Мгновением позже он стоял у решётки, и его голос если слегка и дрожал, но был громким и чистым.

–  Я де Бретёйль.

Окружающие недоверчиво смотрели на его белое лицо и трепещущие губы и задавались вопросом, не повредился ли трус от ужаса в рассудке.

Но, мало обращая на них внимания, он сумел выйти до того, как вернулся в сознание его кузен.

Для Фукье-Тенвиля крестильное имя было маловажным обстоятельством. У него не было столько времени, чтобы тратить его на такие мелкие различия. И поэтому Арман де Бретёйль, бледный и с тоской в сердце, но со сжатыми губами и решительным выражением мальчишеского лица, принял смерть на следующий день.

Но тот день был 10 термидора 2 года, и для Армана было утешением узнать перед тем, как он умер, что его жертва не стала напрасной. Ибо в тот же день Робеспьер со своими последними друзьями составил ему компанию в его путешествии и взошёл вместе с ним на эшафот.

С царством террора было покончено. Франция пришла в себя.

Последние

слова Армана де Бретёйля к Элен были едва замечены - на самом деле они были еле-еле слышны и, конечно, не поняты, когда произносились. Но позже их вспомнили. И с печальной нежностью она и Станислас вызывали в памяти прощальные слова того, кого они прозвали трусом и чьей благородной жертве были обязаны жизнью одного и счастьем обоих.

Примечания

Люксембургский дворец– дворец, построенный для Марии Медичи в 1615-1631 годах в парижском Люксембургском саду, на месте усадьбы представителя рода Люксембургов (отсюда и название). Во время Великой французской революции дворец был признан национальным достоянием и сначала был превращен в тюрьму, а в 1795 году тут начали заседать члены Директории, и с того времени он стал местом размещения госучреждений. В настоящее время здесь заседает Сенат Франции. Часть помещений передана для проведения выставок.

Вандея– департамент на западе Франции на территории бывшей провинции Пуату. Название происходит от реки Вандея. В 1793 году здесь возник мощный очаг контрреволюции. В истории события того времени известны как вандейский мятеж.

Фукье-Тенвиль– деятель Великой французской революции, общественный обвинитель Революционного трибунала. Его впоследствии гильотинировали на Гревской площади, обвинив в том, что он погубил под видом суда бесчисленную массу французов…

Санкюлот (sans-culotte)– участник Великой французской революции, бунтарь. Название произошло от насмешливого прозвища городской бедноты, ходившей "без кюлотов", то есть коротких штанов из дорогой ткани, как было принято у дворян.

Люнет– арочный проём.

Обувь с красными каблуками была признаком принадлежности её обладателя к аристократии (мода была введена Людовиком XIV). Во Франции в XVII-XVIII веках модников называли часто «господин красный каблук».

Лес Фонтенбло– обширный лесной массив, окружающий замок и городок Фонтенбло во Франции в 60 км к юго-востоку от Парижа. Популярное место пеших и верховых прогулок.

Национальный Конвент (франц. Convention nationale) - высший законодательный и исполнительный орган Первой французской республики во время Великой французской революции, действовавший с 21 сентября 1792 года по 26 октября 1795-го.

Сентябрьские расправы– трагический эпизод Великой французской революции, массовые убийства заключённых в Париже, Лионе, Версале и других городах, произведённые революционной толпой в начале сентября 1792 года. К Парижу всё ближе подходила прусская армия. При этом распространялись слухи, что интервентам в столице помогут тайные роялисты и что готовится заговор, а арестованным аристократам в тюрьмы доставили оружие и они ждут сигнала к выступлению. Поэтому среди санкюлотов возобладала идея превентивной расправы с заключёнными.