Трусаки
Шрифт:
– Что-то ты долго, - сказал он Евсееву.
– А вот, - засмеялся Евсеев и показал на меня.
– Нашего полку прибыло! Спарринг-партнер!.. Проходи, проходи, ноги вытирай и прямо на кухню! Знакомься...
И он затолкал меня в квартиру к приятелю.
На кухне у того на столе стояла бутылка "Старки", граненые стаканы, только что мытые, с капельками воды на донышках, а рядом лежали соленые огурцы, ломти орловского хлеба и серебряная кожа вяленого леща, для запаха.
– Разливай, - сказал Евсеев.
– Ба! Да у нас "Старка" сегодня! Одну купил?
– Одну! Как же!
– Сколько в портфель вошло. На девять забегов хватит.
– Ну давай, давай, лей. А то нам еще бежать. Не то что тебе, лодырю!
Приятель, готовый на службу, разлил водку забытого цвета в стаканы, и один из стаканов Евсеев протянул мне. Стакан я невольно взял, но тут же спросил:
– А мне-то зачем?
– То есть как? Ты не пьешь, что ли?
– Пью...
– смутился я.
– Но ведь не с утра...
– А зачем же ты тогда бежал?
– спросил Евсеев.
Он расстроился и смотрел на меня укоризненно, даже сурово, как бог знает на кого - как на провокатора или на лазутчика. Или хуже того. Как на человека, который только прикидывается пьющим.
– Я для здоровья бежал, - сказал я неуверенно.
– Я за тем бежал, за чем ты бегаешь два года...
– Ну!
– загремел Евсеев.
– Стал бы я бегать, если бы жена разрешала мне пить дома! А приятель мой - холостяк... Стал бы я бегать! К лешему мне этот твой бег! И на костюм вот пришлось тратиться... Семьдесят рублей... Бегать! Фу ты, дрянь какая! Главное, для здоровья! Вот что для здоровья! И для бодрости! Пей. И не ломайся. Мужик ты или не мужик? Или ты не мужик?
– Мужик...
– вздохнул я.
Выпили. Закусили. Серебряную шкурку леща понюхали по очереди.
– Утка - не птица, рыба - не кашалот!
– торжественно и смачно провозгласил Евсеев и с упоением потер руки. Удивительно, отчего из его ладоней не вырвалось пламя. Этакий здоровяк, подумал я, он и на руках сможет теперь домой дойти!
– Ну вот, а ты ломался, - сказал мне Евсеев с явным одобрением.
– Я уж было расстроился... А то, понимаешь, доза для нас двоих была чрезмерная... Мы ведь не для куражу, а для бодрости. Третий нам кстати... Спарринг-партнер... Или ты недоволен?
– Да как-то непривычно...
– Совесть тебя, что ли, мучает, что с утра? Это, брат, предрассудки... Я тебе скажу: с утра - самое полезное... Не мы одни, а и государственные люди тоже... Вот Петр Первый, он, говорят, если с утра стакан не брал, то и Россию не мог на ноги ставить...
– А окно-то к ним он подавно не мог рубить, - вставил приятель.
– Ну, насчет окна - это вообще!
– подтвердил Евсеев.
– Или вот полководцы. Один маршал или генерал, не помню какой...
Тут он рассказал случай про этого маршала или генерала, неизвестно какой страны, то ли нашей, то ли ихней. В общем, про Ворошилова. Однажды он собрал поутру перед сражением весь свой офицерский состав, они стали "смирно", а он грозно их спросил: "А ну, кто пьет с утра, признавайтесь, шаг вперед..." Один только офицерик и шагнул вперед. Тогда этот маршал или генерал, этот Ворошилов, приказал принести два стакана водки, или шнапса, или виски - одна радость!
–
– Сколько с меня?
– спросил я.
– Когда обычная - рубль двадцать, - сказал Евсеев.
– А сегодня - рубль.
– Рубль четыре, - поправил приятель.
– У меня с собой нет. У меня и карманов нет.
– Ладно. Завтра занесешь, - махнул рукой Евсеев.
– Нам и бежать пора.
– Бегите, бегите, - улыбнулся приятель.
– А ты не ехидничай, лодырь!
– сказал Евсеев.
– Сейчас пробежаться одно удовольствие. Вон какие у меня мускулы на ногах стали. Потрогай.
Но приятель только брезгливо махнул рукой.
Теперь уже Евсеев в лифте чуть ли не бежал на месте. Опять ему было невтерпеж. Сил у меня явно прибавилось. Несомненно, подумал я, в тренировочном методе Евсеева что-то есть. В смысле использования ресурсов человеческого организма. Давно я так легко не бегал. А Евсеев опять был красив. В особенности, когда мы выскочили на открытое пространство нашего двора и понеслись по бетонной тропинке под тополями и каштанами. Тут он так элегантно и мощно вскидывал ноги, так порхал, что для меня стал походить на дивного спортсмена, который несется сейчас по праздничному стадиону с олимпийским факелом в руке, чтобы на глазах у миллионов зрителей зажечь пламя в заветной чаше. Может, и Евсееву такая мысль заслонила мозги, потому что и в нашем подъезде он бросился яростно бежать по лестнице, словно лестница эта вела его именно к олимпийской чаше, а не к жене. И я бежал за ним.
Жена Евсеева вышла нас встречать.
– Ну как?
– спросила она меня.
– Да вроде ничего, - сказал я, трудно дыша.
– Тяжело с непривычки...
– Замечательно, а не ничего!
– шумно похлопал меня по плечу Евсеев. Бодрость-то в нас какая! Словно десять лет скинули! А привыкнешь ты быстро, я уже сейчас вижу. Скоро станешь настоящим спарринг-партнером... Точно! Сейчас вижу...
– Да, да, - улыбнулась его жена.
– Слава вот быстро привык. А я ведь и не надеялась, что он станет бегать.
– Значит, завтра на том же месте в тот же час, - сказал Евсеев.
Тут он мне подмигнул и приложил палец к губам: мол, о наших с тобой легкоатлетических секретах никому ни гу-гу. Я кивнул в ответ: что я, идиот какой, право?..
К себе на этаж я поднимался уже как старик астматик, как каменный командор, расстроенный Дон Жуаном, тяжеленные ноги подтягивал со ступеньки на ступеньку и думал о выражении "спарринг-партнер". Все мне теперь стало ясно. Был я однажды в Перми в командировке. Остановился у стенда "Не проходите мимо". Там висели фотографии пьяниц. И вот что меня удивило. В подписях корили не любителей выпить на троих, как было бы в нашем городе, а "любителей спариться". Вот откуда, понял я сейчас, пошло "спарринг-партнер". Эта мысль меня взволновала и обрадовала. Не заржавели, значит, мы разумом. Не в одних иностранных словарях искать облегчение мыслям! Есть и у нас еще дотошные умы, способные раздвинуть границы языка и создать новые специфические выражения.