Труслявый и Молодец
Шрифт:
– Да я тебя в жизни не видел!
– О том-то и речь! – знакомо откликнулся Фан. – И вообще, считай, что я тебя посвятил.
Этьен протёр лицо, убрал с носа ил, выплакал из левого глаза песчинку.
– Куда? – устало вопросил он. – И зачем?
– Во вторые советники! Хочешь?
– Нет.
– Будешь пяточки мне целовать, если я прикажу.
– Да что я сделал тебе такого?
– Лучше скажи, чего ты не сделал. А?
Но потом белобрысый переменился: он похлопал по майке Этьена, поднимая золотистую
– Ну ладно, – примирительно сказал Фан, пока Этьен хлопал глазами, ожидая подвоха, – теперь пошли поиграем.
– Что?
– Играть умеешь?
Этьен поколебался, но честно ответил:
– Не очень. Я давно не играю.
– А что так?
– Отец говорит – я вырос.
– Ха! – гоготнул и присвистнул Фан. – Ты-то вырос, а папаша твой – нет?
– Что ты имеешь в виду?
Новый знакомый, конечно, и здесь ничего не ответил. Плюнув на палец, он снова нарисовал на колодце какую-то рожу. Фан выглядел беззаботно, а вот Этьен, напротив, отодвинулся подальше к обрыву – ему больше не хотелось приходить в это место. Раскрытый колодезный глаз сам пригибал к земле, словно проглотил ещё мало «спасибо».
Он был таким же ненасытным, как Фан.
– Слушай, а давай я тебе всё покажу?
– Значит, ты мне ничего не расскажешь? – попытался в последний раз Этьен, ковыряя ногой упавшую шишку.
Она массировала ступню и скрипела.
– А зачем?
Белобрысый и вправду не понимал – или хорошо притворялся. Этьен догадался об этом и горько вздохнул: он был в ловушке, а может, бился о камень, как выброшенная волной рыба, или просто-напросто перегорел.
Почуяв его настроение, Фан сощурился и опять почесал живот.
– Дорогу! – завопил он вдруг, что есть мочи. – А ну разойдись!
И понёсся на Этьена, побежал в разноцветное море с крышами старых домов и шапками леса. Что уж тут началось! Этьен едва успел юркнуть к земле, да и то, как оказалось, не спасся – Фан налетел на него, с восторгом перевернулся, а когда бросился вниз с обрыва, то уцепился за чужие трусы.
– Ха-ха-ха! – захлёбывался он пузырями, пролетая сосну. – Хо-хо-хо!
А Этьен верещал и падал за Фаном следом.
Они разбили стаю каких-то рыб, сделали в ней большущую дырку, плюхнулись в можжевеловый куст, а потом – перепутали ноги и руки. Этьен онемел от испуга, а Фан повис на нём, застенчиво улыбаясь.
– Ну вот, – успокоил он, – теперь ты почти научился тонуть.
Мартышка! Хулиган! Забияка!
Этьен вяло сполз в тину, выплюнул изо рта колючку и впервые подумал, как всё-таки тяжело умирать.
Или жить?..
Целый мир
Фан-Фан и Этьен спали на полу, завернувшись в одно одеяло. Фан – развалившись, почёсывая изредка пузо, загоревшее до черноты,
Утро наступило гораздо позже, чем где-то на берегу – так, по крайней мере, показалось Этьену, когда он проснулся.
– Хочешь чего-нибудь? – предложил ему Фан.
– Я не голоден, – отозвался Этьен.
Он всё ещё был не в духе.
– Это хорошо, – с жаром похвалил Фан, – ведь у меня ничего и нет. Так хочешь чего-нибудь?
– Но у тебя же нет ничего…
– Да поиграть – поиграть хочешь?
– Какие мне игры? – отмахнулся Этьен. – Я ведь не знаю, где нахожусь!
– Вот заладил! – и Фан-Фан широко зевнул, так широко, что на мгновение всё лицо его исчезло в зевке. – Знать надо, надо всё знать! Лучше поиграй со мной – и как-нибудь всё решится.
Этьен насторожился. Если были подсказки, то, наверное, это – одна из них.
– Значит, надо поиграть?
– Ага, – покивал Фан-Фан.
– И во что?
Мальчишка развёл руками – мол, да мне всё равно, выбирай! Вот только Этьен был очень в подобном плох, так что Фан предложил быстрее:
– Ну вот, например, прибраться мне надо, – намекнул он.
– Эй! Какая же это игра?
– Полезная, – довольно заверил Фан-Фан.
– Я дома постоянно всё убираю, за всеми, – возмутился Этьен, правда, по привычке уже сложив одеяло и пристроив его в углу (тот был единственным здесь без ила). – А теперь предлагаешь убраться и за тебя? Что же ты сам здесь делал?
– Я не убирался, – беспечно признался Фан, – но, уж по-честному, и не мусорил никогда. Это всё твоё – не моё!
– Как же так?
Но Фан не позволил уцепиться за эту мысль и всунул метёлку в руки Этьена:
– Ох и работки здесь, правда? – решил он за них двоих. – Ещё крыша у меня протекает лягушками – одна за другой, одна за другой…
И мальчишка указал Этьену на дверь, за которой, как оказалось, постоянно что-то шебуршалось и прыгало, и изредка шептало: «ква-ква».
– Там лягушки? – удивился Этьен, правда, с некоторым восхищением.
– А что?
– Ничего, – тут же взял себя в руки Этьен. – Просто они интересные.
Он, конечно же, сильно слукавил – лягушки ему всегда очень нравились.
Но Фан-Фан ничего не заметил – просто продолжил перечислять:
– Лодки плавают и касаются моей крыши…
– Но ведь мы глубоко на дне.
– Это для нас – глубоко, а для лодок – вполне себе близко. Вот и елозят они по ночам – надоели! А ещё, знаешь, в соседних домах полно ила – нам бы и их немного помыть…
– Ничего я не понимаю, – сдался Этьен, покорно наворачивая паутину на кончик метлы – её было здесь много, просто до неприличия, и она клочьями свисала то тут, то там. – Как же можно было так жить?
– Вот-вот, – поддакнул довольный Фан.
Конец ознакомительного фрагмента.