Трусы с секретом и другие рассказы
Шрифт:
– Ты вообще, блин, заткнись, я с тобой потом разберусь. Я последний раз спрашиваю: какого?
– Так, я уже ответила… вроде.
– Действительно,– вместе с тёткой усомнился я в нормальности слуха её супруга.
– Заткнись!– это мне.– Ты же грязная проститутка!– а это уже ей.– Водишь в дом мужиков, пока я вкалываю, блин! И ладно бы нормальных, а то бомжей да алкашей. Вчера был сантехник, позавчера, блин, электрик! Сегодня кто?
– Не знаю,–
– Подлечиться?!– взревел мужик.– Ты это так называешь, блин? «Подлечиться»! А со мной у тебя, блин, профилактика?
Я невольно подумал, что мужика, где бы он ни работал, за спиной наверняка называют «блином». От его криков у меня снова начала болеть голова.
– Ах, та-ак!– тётка вдруг превратилась в фурию с горящими глазами.– Значит, я шлюха, да? Шлюха?!
Она забегала по комнате, круша все на своем пути. Пострадал даже телевизор, который она усилием воли спихнула с тумбы на пол. Особенно жаль мне стало бутылку водки, которую она размозжила о стену. На излёте эмоций тётка принялась за диван. Правда, не знала, что с ним делать. Подвигала его, попинала, что не принесло ему особо вреда. Тогда она стала прыгать на нём, как дитя малое, приговаривая:
– Я шлюха, да? Шлюха?
Наблюдая за тётенькой, я совсем забыл про её мужа. Когда вспомнил, он уже исчез из поля зрения и чем-то шуршал в коридоре. Дело плохо – пошёл за успокоительным.
Очередное бранное слово застряло у тётки в горле, когда она увидела направленное на неё дуло ружья. Не издав больше ни звука, она без чувств шлепнулась на диван, и стало тихо.
Почему её ещё ни разу не номинировали на «Оскар»?
Мужик направил берданку на меня, прицелился. Я постарался его образумить:
– С такого расстояния можно разве что по комару промахнуться.
– Не указывай мне, блин,– судя по сокрушённому тону, стрелять он явно не собирался.
– Я к тому, что можно красиво, не целясь, прострелить мне ногу. Или руку. Потом поиздеваться надо мной, покромсать и выбросить в мусорный контейнер, как какой-нибудь пакетик из-под чипсов.
– Заткнись, блин!– он демонстративно взвел курок.
– Хочешь правду?– я неспешно пересёк комнату и плюхнулся в кресло.– Мне всё равно, где бродить: в этом мире или где-то ещё. Убьёшь ты меня или нет – в любом случае удовольствия ты не испытаешь.
– Что у тебя с ней было?– его тон слегка смягчился.
– Что может быть у этой святой женщины с незнакомым человеком, ещё пару минут назад валявшемся
– Но ведь она тебя пригласила!
– Ну и что? Она же объяснила – из жалости. Напоила меня сначала рассолом, потом дала похмелиться. Что в этом такого?
– А то, что ты – грязен, пьян, вонюч и кроме отвращения ничего вызывать не можешь!
– Это вы так думаете. Женщины видят сердцем.
– А я, значит, задницей?
– Просто вы смотрите на ситуацию немного иначе.
– Конечно, блин! А что я должен был подумать, увидев вас вместе? Что вы плюшками балуетесь?
– Какого ты вообще так рано припёрся?– ну вот и тетка очнулась. Воистину, женщинам суждено развязывать самые жестокие кровопролития, от Елены Троянской до наших дней. По совести говоря, на месте мужика я бы с ней развёлся. Но кто знает, может, у них любовь?
– Чего-о?– дуло берданки снова повернулось в сторону тётки.
– Чего слышал!
– Ах, ты, тварь!
– От твари слышу!
– Мразь!
– Сам такой!
– Скотина!
– На себя посмотри!
– Заткнись, блин, сука!
– Сам «заткнись, блин, сука»!
– Ребят, я, наверное, пойду…– решил я вклиниться.
– Да пошёл ты!– крикнули они мне одновременно. Нет, всё-таки это любовь, я здесь точно был по адресу.
Я вышел вон из чужой квартиры на свежий воздух, к солнцу, наглым городским голубям, автомобилям. Хотелось выпить. Хотелось спать. Немножко хотелось полетать посреди нагромождения из многоэтажек. Но – нельзя, заметят.
Зевнув, я пошёл в ближайшую пивнушку, чтобы завтра снова очнуться в новом месте и снова вмешаться в чужие судьбы. Я меняю людей, меняю их жизни. И только свою не могу исправить. Мой дар и мое проклятие. Моя работа.
БЕГОВАЯ ДОРОЖКА
Я вижу беговую дорожку. Одна её сторона залита ярким светом от прожектора, стоящего на противоположной стороне. Широкий ярко-жёлтый луч выхватил тонкие каркасы турников. От них растянулись длинные тени. Они ложатся на беговую дорожку и ещё дальше, на заброшенную часть стадиона, что поросла сорняком. Луч выхватывает и часть двухэтажного спорткомплекса с его трибунами, высокий железный забор, огораживающий стадион, двухэтажное кафе за забором.