Труженики моря
Шрифт:
Молчание все еще было глубоко. Былинки в расселинах ущелья не шевелились.
Вдруг солнце исчезло. Жилльят поднял голову.
Поднимающаяся туча достигла солнца. День погас и сменился бледными, тусклыми сумерками.
Облачная стена изменила свой вид. Она утратила единство. Она нахмурилась, коснувшись зенита, и сделалась в несколько этажей. Образование бури вырисовывалось: можно было различить слои дождя от слоев града. Молнии не было, но какой-то страшный, разбросанный свет; идея ужаса может присоединиться и к идее света. Слышалось слабое дыхание бури. Безмолвие слегка трепетало. Жилльят молча смотрел на скопление туманных масс, строившихся в безобразные тучи. На горизонте тяготела и ширилась полоса пепельного тумана, на зените другая полоса, свинцового цвета; синеватые тряпки висели
Сам Жилльят почувствовал сотрясение. Потом появились одна за другой несколько безобразных молний, и молний немых, без грома. Каждое вспыхивание освещало все окрест. Облачная стена сделалась пещерой, со сводами и арками. В ней виднелись силуэты, очертания чудовищных голов; протягивались какие-то шеи; проходили слоны с башнями на спине, потом все исчезло. Прямая, круглая, черная колонна тумана, с верхушкой из белого пара, походила на трубу колоссального, затонувшего парохода, продолжающего топку под водой и выбрасывающего дым. Облака волновались, точно складки знамен. На самой середине гнездилось ядро сплошного, неподвижного тумана, недоступного электрическим искрам, безобразный страшный зародыш в недрах бури.
Жилльят внезапно почувствовал струю ветра. Три или четыре широкие полосы дождя рассыпались вокруг него на скале. Потом раздался вторичный удар грома. Поднялся ветер.
Выжидающее положение мрака достигло последней крайности; первый удар грома передернул море, второй разрезал стену туч сверху донизу, образовалось отверстие, и из него, как из раскрытого рта, полного водой, и хлынул дождь.
Ливень, ураган, гром, молния, волны до туч, пена, отчаянные корчи моря, крики, вопли, свист, все вместе. Точно спустили с цепи целую свору чудовищ.
Ветер дул с яростью. Дождь не лил, а рушился.
Для бедняка, как Жилльят, с нагруженной баркой, в скалистом ущелье посередь моря, — ничего не могло быть страшнее и опаснее. Опасность прилива, устраненная Жилльятом, была ничтожеством перед опасностью бури. Вот каково было положение.
Жилльят в последнюю минуту и перед лицом грозной опасности обнаружил замечательные стратегические способности. Он отыскал точку опоры в неприятеле; он вошел в соглашение с утесом; скала Дувр, бывший его соперник, сделалась теперь его секундантом в этой громадной дуэли. Жилльят сделал из него себе укрепление. Он стал, так сказать, спиною к утесу, лицом к урагану. Он построил баррикаду в проливе, этой улице волн. Впрочем, ничего больше и не оставалось. «Пузан» мог считать себя в безопасности с трех сторон. Тесно сжатый двумя внутренними фасадами утеса, он был защищен с северной стороны Малым Дувром, с южной — Большим Дувром, — дикими скалами, более привыкшими губить суда, чем защищать их. На западе его защищала стена из досок и бревен, пригвожденная к скалам, испытанная ограда, поработившая суровый прилив высокого моря, крепостные ворота с колоннами обоих Дувров вместо наличников. С этой стороны бояться нечего. Вся опасность на востоке.
Буря росла. Гром раздавался удар за ударом. В этом ее сила; но вместе с тем и ее несостоятельность. Превращаясь в ярость, она дает простор разуму, и человек защищается; но какое страшное нападение! Ни отдыха, ни перерыва,
Минутами в воздухе будто говорило что-нибудь, раздавались чьи-то приказания. Потом вопли, звуки труб, странный топот и грозный, величественный вой, который моряки называют сбором океана. Никакой человеческий или звериный вопль не мог бы дать понятия о вопле, сопровождавшем это распадение моря. Тучи стреляют из пушек, град грозит картечью, валы идут на приступ. Некоторые точки кажутся неподвижными; на других ветер делает по двадцати туазов в секунду. Море белело на необозримые пространства; десять лье взмыленной воды наполняли горизонт. Разверзались огненные врата. Тучи жгли одна другую и носились дымом над грудами красных облаков, похожих на раскаленные уголья. — Смутные очертания сталкивались и смешивались, уничтожаясь взаимно. Из них лились неизмеримые потоки воды. В небесах шла перестрелка, посреди туманного потока виднелась огромная опрокинутая корзина, из которой сыпались вперемежку дождь, град, облака, пурпур, фосфор, ночь, свет, молнии.
Жилльят как будто ничего не замечал. Он наклонил голову над работой. Вторая изгородь шла к концу. На каждый удар грома он отвечал ударом молотка. Он работал с обнаженной головой. Взрыв ветра унес у него шапку.
Его томила жажда. Вероятно, у него была лихорадка. Вокруг него, во впадинах камня, образовались дождевые лужи. Время от времени он набирал воды в ладонь и пил. Потом, не глядя даже на грозу, — принимался снова за дело.
Все зависело от одного момента. Он знал, что его ожидает, если он не кончит вовремя волнорезки. Зачем тратить время и смотреть в лицо приближающейся смерти? — она и сама знает свое дело.
Вихрь устремился на запад и стал биться об стену между Дуврами; но Жилльят был не без основания уверен в твердости этой изгороди. Она храбро вынесла напор волны. Шквалу удавалось только перебрасывать через перегородку несколько всплесков пены. С этой стороны, благодаря баррикаде, буря разрешалась плевками. Жилльят повернулся к ней спиной. Он спокойно сознавал у себя за спиною эту бессильную ярость.
Восточная баррикада шла к концу. Еще несколько узлов веревок и цепей — и наступит момент, когда и эта изгородь будет в свою очередь в силах бороться.
Вдруг тучи рассеялись, дождь стих, сделалось светло, ветер переменил направление, на зените раскрылось огромное полусветлое окно, молнии погасли; точно наступил конец. Но это было только начало.
Ветер прыгнул с юго-запада на северо-восток.
Буря опять была готова ринуться в свалку, с новым отрядом ураганов. Север готовился дать сильный отпор. Моряки называют это возвратным шквалом. В южном ветре больше воды, а в северном больше молний.
Теперь нападение шло с востока и должно было направиться на слабый пункт.
На этот раз Жилльят оторвался от работы и посмотрел.
Он взобрался на выступ скалы за второю изгородью, почти оконченной. Если первая стена волнорезки не устоит и разрушится, она увлечет за собою и вторую, еще не совсем утвержденную, задавит Жилльята. Жилльят на том месте, где он теперь стоял, будет раздавлен, не успев взглянуть на «Пузана» и на машину, и весь его труд погибнет в общем разрушении. Такова возможная случайность. Жилльят покорился ей и, страшно сказать, — желал ее.
Ему хотелось умереть в таком общем крушении; умереть первому, потому что машина в его глазах была существом живым. Он приподнял левой рукой волосы, прилипшие ко лбу, схватил всей пригоршней молот, выпрямился во весь рост и стал ждать.
Он не долго ждал.
Сверкнула молния и подала сигнал, бледное отверстие зенита закрылось, хлынул дождь, все потемнело. Начиналась грозная атака.
Огромный вал, беспрестанно освещаемый молнией, поднимался на востоке из-за скалы Человек. Он походил на огромную глыбу стекла. Он был серо-зеленого цвета, без пены, и загораживал все море. Он близился к волнорезке. Близился и вздувался: точно какой-нибудь огромный туманный цилиндр катился по океану. Гром глухо раскатывался.
Вал этот достиг до скалы Человек, разбился надвое и промчался мимо. Каждая из двух половинок его превратилась в огромный водяной столб и из параллельной сделалась перпендикулярной волнорезке. Волна в виде бревна.