Тсалмот
Шрифт:
Слова ее прервал хруст, и все посмотрели на Коти, у которой в руках оказался оторванный подлокотник. Нужна мебель покрепче, подумал Морролан.
— Скажи мне, — прервала внезапную тишину Алиера, — что душа Влада не поглощена Черной Дланью.
— Не совсем, — проговорила Некромантка.
Они подождали.
— Душа его на месте, поглощено только сознание.
Морролан посмотрел на Некромантку.
— Его сознание в Черной Длани.
Та кивнула.
— Но его душа в полном порядке.
— А, — кивнул Морролан, позволив себе иронию, которую обычно приберегал
Коти еще раз громко вдохнула, и Морролан пожалел о своем тоне.
— Как нам его вернуть? — вопросили Коти и Алиера, хором, словно репетировали. В другое время это было бы забавно, сейчас же они этого и не заметили.
Морролан вновь обнажил Черную Длань и медленно поднял ее. Пробежал взглядом по всей длине клинка, тусклая чернота его не отражала света, пропорции — сама элегантность. Столь тяжелая, когда висит в ножнах — действительно тяжелая, из — за этого ему примерно раз в десять лет приходилось приводить в порядок спину и бок, потому что мускулы начинали возражать против неравномерной нагрузки. И в то же время столь легкая, когда находится у него в руках. Он сосредоточился и послал мысль: «Друг мой, ты там?» Черная Длань не отвечала. Спит? Он сосредоточился плотнее.
Нет, не спит. Занята.
Однако у Черной Длани не было достойного повода, чтобы оказаться занятой.
Некромантка наблюдала за ним, словно зная, что он делает, и вероятно, действительно знала. Он пожал плечами.
— Не могу до нее дотянуться. Подозреваю, это значит, что ты права.
— Как нам его вернуть? — повторила Алиера, то ли потому, что решила, что в первый раз ее не расслышали, то ли потому, что сердилась, не получив ответа.
— Я не знаю, — ответила Некромантка, и Морролан почувствовал, как его пробирает дрожь, его и Черную Длань. Он осторожно опустил клинок и облизнул губы.
— Ладно, — услышал он собственный голос, — я попробую.
— Я… — начала было Коти.
— Нет, — быстро проговорил Морролан. — Клинок мой. У меня больше всего шансов что — либо сделать.
Он почувствовал, как Алиера смотрит на него, и позволил себе быстрый взгляд. Брови чуть нахмурены, глаза полыхают яркой зеленью, она приоткрыла рот — и закрыла, словно решив не говорить то, что исходно собиралась.
Коти резко кивнула.
Рукоять в его руке — столь естественное ощущение, что он почти и не чувствовал ее, — была прохладной и чуть заметно гудела, он то ли слышал звук, то ли просто воспринимал вибрацию, сам не мог в точности сказать. Он сосредоточился на этом гудении. Веками он изучал волшебство, фехтование и восточное колдовство, и возможно, единственное, что у них было общего — важность сосредоточения; наверное, у него уже начало это получаться.
Конкретно этот фокус он, однако, за эти века проделывал нечасто. А с другой стороны — как часто сознание нетерпеливого выходца с Востока теряется в парных некромантических артефактах? И из всех таких случаев, как часто ему важен результат?
Связь его с этим миром ослабла; он сосредоточился на другом и отпустил себя.
— Влад?
Уж чего я в тот момент не ожидал,
Он стоял рядом со мной.
Я ни разу не собирался ему сообщать, что только недавно был у него в голове. Такого сорта вторжения с друзьями непозволительны, и я ощущал себя виноватым, пусть моей вины тут и не было.
— Где мы? — спросил я, потому что именно это, наверное, беспокоило меня в первую очередь.
— Внутри Черной Длани, — сообщил он; я это знал с тех самых пор, как вокруг меня сомкнулись черные стены, хоть и надеялся, что это все же не так.
— Так, — проговорил я. — Ладно. Как там держится Коти?
— Плохо.
— А Лойош?
— Не лучше, — сообщил он. — Давай вернем тебя домой.
Возражать против предложенного варианта наших будущих действий я не стал. Я хотел знать, почему я могу его видеть, а выглядел он таким же, как всегда (разве только без меча, а то у меня от вопросов голова точно заболела бы), тогда как я, по крайней мере, с моей точки зрения оставался бестелесным.
Кстати сказать, никому не порекомендую такого ощущения.
Он сотворил — нечто, не знаю как, — и посреди монолита внезапно появилась лестница, узенькая на фоне этой громады, железная, винтовая и очень — очень длинная.
— Как ты это сделал? — спросил я.
— Идем, — ответил он, как всегда, информативно. — За мной.
Он начал подниматься. Я поставил ногу на первую ступень и ничего не почувствовал, только пол — как будто нога моя просочилась сквозь нее.
— Морролан, — сказал я.
Он остановился и обернулся ко мне.
Я повторил фокус.
— Влад, — проговорил он, — что ты наделал?
— Вот это, — отозвался я, — совсем не то, что мне хотелось услышать.
— Влад…
— Что я наделал? Я ничего не делал. Просто появился здесь.
Он нахмурился.
— Морролан, ты меня видишь?
— Да, конечно.
— А вот я себя не вижу. Словно у меня вовсе нет тела. Я просто здесь.
Он нахмурился.
— Ты смотришь вниз и не видишь собственных ног?
— Точно.
— И всего прочего.
— Правильно.
— Что ты сделал?
— Морролан, ты меня видишь?
— Да, конечно.
— Видишь мой сердитый взгляд?
— Да, но тут ничего не поделаешь.
Я принялся произносить разные слова, а когда закончил, он сказал:
— То есть, я так понял, насколько тебе известно, ты ничего не делал?
— Да. Ты понял самую суть.
— Опиши, что случилось, так подробно, как можешь.
— Начиная с какого момента?
— Когда все стало странным.
— То есть когда я впервые повстречал тебя?
— Будь серьезнее.
— Ладно.
И я описал, что случилось, так хорошо, как только мог, примерно как я только что все рассказал вам.
Морролан задумчиво постоял, потом проговорил:
— Сейчас вернусь.