Тщеславие

Фэйзер Джейн

— Я не трону тебя, — немного помолчав, проговорил он. — Просто зашел сказать, что ты свободна от своих обязательств. Все, что требуется от меня, я выполню, но тебе больше делать ничего не придется. Если пожелаешь, живи здесь, и я позабочусь о тебе и твоем отце, пока окончательно не разберусь с Ригби и Лакроссом и не верну вам состояние.

Октавия покачала головой. Раньше за то, чтобы услышать эти слова, она отдала бы многое. Но теперь девушка понимала, что их вынудили сказать неспокойная совесть и стыд — если, конечно,

Руперт был способен на такие чувства. А она бы хотела, чтобы он страдал от стыда.

— Нет, от своих обязательств я не отступлюсь и добуду для тебя кольцо у Филиппа Уиндхэма. Мы заключили деловое соглашение и отныне будем ограничиваться только им.

Ее лицо стало решительным, а глаза похолодели. Слезы высохли, кроме тех, что струились из самого сердца. Так она оплакивала обрушившиеся на нее горе и предательство. Но те слезы были ему не видны.

— Хорошо, — спокойно согласился Руперт. Он обидел Октавию и потерял на нее все права. К тому, что он рассказал об их первой ночи в «Королевском дубе», добавить было нечего.

Он напомнил себе, что к этому моменту шел много лет, и теперь недалек тот час, когда Филипп Уиндхэм снова узнает о существовании брата. Если Октавия хочет помочь ему, он примет ее помощь. Он уже знал, как достать то, что было ему нужно.

— Но план у нас будет другой. — Слова прозвучали отрывисто, за властным тоном он пытался скрыть свои раны. Нечего изливать на Октавию собственное горе. — Несколько дней назад я решил его изменить. Поэтому, если бы ты мне рассказала о сегодняшнем свидании, я бы сказал, что надобность в нем отпала.

— Извини, не знала, — ответила Октавия с горьким сарказмом.

— Знала бы, если бы точно следовала моим указаниям. — Губы Руперта плотно сжались. — Но что сделано, то сделано. И теперь нам надо заманить Филиппа в пустошь Патни.

— А там ты его ограбишь?

— Угадала.

— Но он узнает тебя.

— Не сможет.

— Но все же риск очень велик.

— Не больше, чем обычно.

Девушка не ответила ни слова, и Руперту не оставалось ничего другого, как поклониться и направиться к двери.

— Доброй ночи, Октавия.

Когда он решил изменить план и не приносить ее в жертву? Неужели правда еще перед ссорой?

Но даже если и так, какое это имеет значение? Какое может иметь значение после того, в чем он признался?

Глава 18

Наемный экипаж замедлил движение и остановился на перекрестке. Дирк Ригби и Гектор Лакросс одновременно схватились за рукояти шпаг, как только услышали снаружи пронзительные крики бушующей толпы. В окнах с обеих сторон показались лица — раскрасневшиеся от спиртного крестьянские худые лица, лица, искаженные злобой, ощерившиеся от предвкушения воскресной забавы.

— Долой папство! Долой папство! — выкрикивали они, и отдельные возгласы сливались

в единый хор, наполнявший душный воздух летнего дня.

— Проклятие, вот влипли, — пробормотал Гектор, наполовину вытаскивая из ножен шпагу.

— Не надо, — заскулил Дирк. — Это их только раззадорит. — Он опустил стекло. — Правильно, добрые граждане! Долой папство! — И помахал рукой целому морю голов. — Никакого послабления католикам! Долой папство!

В ответ всколыхнулся одобрительный рев множества глоток:

— Пусть проезжают!

Возница тоже закричал во всю мощь своих могучих легких:

— Долой папство!

Толпа снова одобрительно завопила и чуть раздалась, освободив ровно столько места, чтобы испуганные лошади могли двинуться к Лондонскому мосту. Возница щелкнул кнутом, экипаж набрал скорость и вскоре оказался далеко от толпы.

Гектор откинулся на спинку сиденья и утер лоб надушенным платком.

— Мерзкие твари! За кого они себя принимают, что решаются задерживать благородных людей?

Дирк снова закрыл окно. Воздух в экипаже прогрелся и казался спертым, но лондонская вонь в разгар жаркого летнего дня была еще невыносимее.

— Нужно вызвать армию, заковать лорда Джорджа в кандалы, — объявил он. — Этот человек спятил… лишился ума.

— Но он знает, как подогреть толпу, — возразил Гектор. — И везде, куда ни едет, происходит одно и то же. Каждый спешит его послушать, а со сборищ расходятся окрыленные антипапским пылом.

Дирк скривил гримасу, но ничего не ответил, потом наклонился вперед и выглянул в окошко. Впереди маячил красный кирпичный склад, а под ним неспешно несла свои грязные воды Темза, казавшаяся серой под тусклым светом подернутого дымкой солнца. Экипаж прогрохотал по мосту, свернул во двор и остановился перед зарешеченной дверью.

Седоки сошли на землю и огляделись. Вокруг было так же спокойно, как и в два предыдущих приезда. В прошлый раз они присутствовали на заседании Комитета вкладчиков Тадеуша Нильсена, а сегодня их вызвали на срочное собрание, посвященное новым проектам строительства на Арклейн.

— Вас подождать, джентльмены? — спросил возница и смачно плюнул, стараясь попасть в проходящую посреди мощеного двора сточную канаву.

— Мы пробудем здесь не больше получаса. — Гектор скривил гримасу.

— Тогда ладно. — Возница снова устроился на своем сиденье и достал из бездонного кармана длинного сюртука обожженную трубку. — Хорошо бы те балагуры пока успокоились. — Он разжег вонючий табак. — Попомните меня, они еще доставят неприятности. У этого лорда Джорджа Гордона шило в заду. Простите, джентльмены, что так вольно говорю о знати.

Ни один из седоков не удостоил его ответом. Они отвернулись и стали пробираться через заваленный всяким хламом двор.

Дверь им открыл Нед. За ним простиралась пещерная тьма.