Tsubasa Tiger

Исин Нисио

– О, кстати, раз я собираюсь остановиться здесь, я должна поздороваться с вашими родителями.

В этот дом меня всегда приводил Арараги-кун или его сестры, и я ни разу не встречалась с их матерью. Пусть Карен-тян и Цукихи-тян не против, но если их родители откажутся, то мне придётся уйти.

Интересно…

Разве при встрече со старшеклассницей, которая спала где попало, нормальный взрослый не попытается прочитать ей лекцию и отправить обратно к родителям?

– Думаю, всё будет хорошо, – сказала Цукихи-тян. –

Мама и папа – наши родители, поэтому по характеру довольно похожи на нас.

– Ох… но…

– У них пылкое чувство справедливости, так что они точно не заставят уйти того, кто попал в неприятности.

Цукихи-тян ни капли в этом не сомневалась.

Кстати говоря, я понятия не имела о родителях Арараги-куна.

Наверное, это естественно, поскольку я с ними не встречалась, но было очевидно, что Арараги-кун сторонится этой темы. Для старшеклассника естественно молчать о своих родителях, так что меня это особо не беспокоило… да и казалось, что у Арараги-куна не особо хорошо получается с ними общаться.

Но справедливость?

Пылкое чувство справедливости?

Как странно.

– Эй, Карен-тян, Цукихи-тян. На будущее: вы говорили, что ваши родители работают вместе, да?

– Ага.

Сёстры кивнули одновременно.

– Они вернутся примерно в шесть.

– А чем они занимаются?

Их голоса прозвучали одновременно.

– Они полицейские!

…

Так вот почему Арараги-кун изо всех сил скрывал это. А ещё я почувствовала, как мерзнет Ад.

026

Конечно, без спора не обошлось.

Хотя дочери и говорили, что у их родителей пылкое чувство справедливости, пара Арараги были вполне здравомыслящими взрослыми (и офицерами полиции).

В итоге, сказав: «Раз так, то ничего не поделаешь», они позволили мне остаться. Легче, чем я ожидала, хоть и без энтузиазма.

Карен-тян и Цукихи-тян тоже изо всех сил постарались убедить их – в этом они действительно казались родителями Арараги-куна.

Они напоминали его.

Поясню: хотя сходство было завязано на генетике, не последнюю роль играл и одинаковый образ жизни. Они живут под одной крышей, идут по одному жизненному пути, едят одно и то же, их тела сделаны из одних и тех же веществ, так что понятно, почему они похожи.

И напротив, если путь и меню будут разными, как в семье Ханекава, то и в итоге мы будет совсем разными.

Поэтому говорят, что в семье, где все напоминают друг друга внешне и по характеру, есть некоторое чувство единства. В этом семья Арараги-куна казалась нормальной.

Я почувствовала это, когда они позволили мне присоединиться к своему ужину.

Я увидела, что такое семейная беседа.

Это было очень свежо, я даже включилась в неё. Хоть и вздрагивала, когда мать Арараги-куна настойчиво расспрашивала меня о своём сыне.

После

этого нужно было принять душ.

Кстати говоря, с последнего использования душевой кабинки прошло три дня.

Похоже, в последнее время для Карен-тян и Цукихи-тян мыться вместе стало своего рода правилом, потому что в ванную они вошли вместе – и там было очень тесно!

– А ты не задираешь нос, Цубаса-сан.

Вот такая беседа завязалась в упомянутой душевой кабинке.

Мы едва влезли туда, как в каком-то эксперименте из серии «сколько людей поместится в телефонную будку». Иными словами, ни о какой чувственности не могло быть и речи. И вот там Карен-тян сказала:

– В смысле, может, это просто оттого, что я дура, но когда я говорю с умными людьми в школе, многие из них вызывают у меня мысли вроде «ух ты, какая ты умная». Как будто они изо всех сил стараются собрать все сложные слова вместе и наговорить что-то, на что всем плевать. Но ты умная, Цубаса-сан, и ты говоришь со мной на моём уровне. Это замечательно.

– Так и есть, – встряла Цукихи-тян.

Её распущенные волосы оказались очень длинными.

Похоже, росли они ещё быстрее, чем у Канбару-сан.

Чудовищно.

– Но, похоже, так и есть, Карен-тян. Люди, которые в самом деле умны… вообще, «лучшие» в своём деле, будь то спорт или что-то ещё, говорят абсолютно нормально, и кажутся абсолютно обычными. Видимо, это потому, что они настоящие, и им не нужно ничего доказывать.

– …

Услышав похвалу, я почувствовала себя неуютно. Хотя Цукихи-тян была права насчет «лучших» людей, кажущихся удивительно нормальными. Но в моём случае, дело вовсе не в этом.

Я не нормальна.

И… я не умна.

Я сомневаюсь, что кто-то мог приукрашать реальность и задирать нос больше, чем я… я поняла это и на Золотой Неделе, и перед Культурным Фестивалем.

Настолько, что хотела отречься от этого.

Настолько, что почувствовала ненависть.

– Я всегда думала о том, как видит вещи умный человек, – сказала Карен-тян, – например, когда мы смотрим на одно и то же, мы видим разные вещи. Для меня число Пи всего лишь набор чисел, а, скажем, для Эйнштейна – прекрасная последовательность.

– Ох, ну не знаю, – расплывчато ответила я.

На этот вопрос было сложно ответить во всех смыслах.

По сути, чувство, необходимое для осознания важности и ценности математических красот вроде Пи или Золотого сечения, жило лишь в немногих гениях. Однако я не считала, что для этого был необходим ум.

Даже среди умных людей могут быть те, кто видят в Пи лишь набор чисел, подумалось мне, и наоборот.

Вопрос в индивидуальных различиях, а не в наборе условий.

Разница между восприятием Карен-тян и Эйнштейна не так уж и отличается от разницы между восприятием Карен-тян и Цукихи-тян.