Tsubasa Tiger

Исин Нисио

Ведь Арараги-кун отрицательно относился к действиям Огненных Сестёр именно из-за своей ненависти к себе подобным или, осмелюсь утверждать, к себе.

Да.

Он боролся, даже когда сомневался, даже когда сожалел.

– Никак не получается.

Карен-тян озадаченно покачала головой.

– Мы хотим, чтобы брат официально одобрил наши отношения, но он просто не хочет встречаться с Мидзудори-куном или Росокудзавой-куном. Он такой противный.

– Именно. И он обманул нас, когда знакомил с Сендзёгахарой-сан.

Он просто водил нас за нос.

– Ха-ха! Как мило.

Я извинилась перед Карен-тян и Цукихи-тян, которые, похоже, и правда были озадачены, но это правда было забавно, так что, забыв об испытаниях, выпавших на мою долю, я рассмеялась.

От души рассмеялась.

– Разве это не значит, что Арараги-кун ревнует, чувствуя, как уводят его милых маленьких сестёр? Как говорится, пылает от зависти…

Стоп.

Я оборвала саму себя.

Пылает… от зависти?

«Пылает»?

Зависть.

Да. Понятно.

Разве это… не то слово, связанное с «огнём», до которого я должна была додуматься с самого начала?

Зависть, подобная разгорающемуся пламени.

Хоть это была шутка, но получалось, что я копировала поведение Арараги-куна, который не замечал парней своих сестер. Другими словами, закрывал глаза на реальность.

В этом мы были похожи.

Я закрывала глаза.

На реальность.

А если думать, чем это вызвано, то чем же ещё, как ни одним из сильнейших чувств, доступных людям? Тем, что считается одним из семи смертных грехов – завистью?

Страсть – зависть, могла разжечь внутри тебя огонь.

Потому, потому мы пылаем от зависти.

Столкнувшись с правдой так внезапно, что даже не успела закрыть глаза, дрожащими руками я обратила свою наполовину построенную башню в руины.

060

Сомневаюсь, что в нашем современном мире есть человек, который ни разу не думал бы о мозге как о жестком диске. Другими словами, было бы здорово, если бы мы могли стирать воспоминания, когда не хотим вспоминать, или переписывать восприятие реальности, если не хотим видеть, убирая все виды травм, кошмаров, незваных, неприятных ощущений – как бы был прекрасен такой мозг.

И… в результате странной шутки судьбы я получила такой удивительный дар.

Я отрезала воспоминания и сердце.

Вспомнить хотя бы разговор с Эпизод-куном этим утром. Я помнила, что было весной, и по-своему боялась его, даже когда стояла и говорила, но с чужой точки зрения это наверняка казалось странным.

Приятная беседа с тем, кто пытался убить меня.

Как такое может быть?

Суть не в том, что мне с ним было удивительно легко общаться. Возможно, если бы я была героиней манги или дорамы… но будучи настоящим живым человеком, почему я действовала так нелогично?

И только я сама

этого не заметила.

Потому что я забыла.

Конечно, я не помнила той минуты, когда мои внутренности разбросало по округе (я думала, что это из-за шока, но, похоже, он тут совсем ни при чем) – но я забыла чувство страха к нему, чувство того, что я его боюсь.

Плоть может помнить.

Но сердце забыло.

Нет, забыла даже плоть.

Поэтому даже после такого я могла жить полной жизнью. Арараги-кун может сгорать от сожалений каждый день, но со мной всё иначе.

Я не знаю, когда это началось.

Я не знаю, когда научилась так подражать компьютеру.

Можно предположить, что это случилось до того, как я стала Ханекавой Цубасой, до того, как я успела хоть что-то понять.

Я не знаю, когда научилась такой кажущейся сверхъестественной способности.

Наверное, переключателем стало самое первое воспоминание, которое я отрезала от себя.

Довольно легко представить – еще до встречи с Кайи по имени Мартовская Кошка, я уже сама была Кайи. Я наконец-то почувствовала тяжесть слов Ошино-сана о том, что я была ближе всех к сверхъестественному, а Кайи стал просто переключателем.

Нет, быть может, Мартовской Кошки никогда и не было.

Вместо этого Чёрная Ханекава всегда могла жить во мне.

И Пылающий Тигр тоже.

Независимо от того, как сильно мы хотим забыть, прошлое всегда будет с нами.

Всегда будет преследовать нас.

И возможно, это никогда не закончится.

Ошино-сан навскидку говорил про двадцать лет, но я не поверила даже этой цифре – по крайней мере, пока я того хочу, я буду такой, какая я есть.

И тогда навечно… я останусь такой.

Так же, как Шерлок Холмс не мог умереть и продолжал работать даже после ухода на пенсию – не останавливаясь.

Я, наверное, тоже не остановлюсь.

Я, вероятнее всего, тоже не остановлюсь.

Но это конец.

Давайте с этим покончим.

Иного выхода нет – это предел.

Нелепо оставаться такой даже после пятнадцати, а тем более восемнадцати лет.

Пора прекратить обманывать себя.

В конечном счёте, самым нелепым был этот абсурд как таковой – хотя он не мог привести к чему-то, кроме неудачи.

Это не был мой предел – но моя последняя остановка.

Потом я продолжила соревноваться с сёстрами Арараги в строительстве башен. (В итоге Цукихи-тян выиграла. Я старалась изо всех сил, но ничего не выходило. «Даже ты не всё можешь», – сказала она.) Поужинала вместе с родителями Арараги-куна после того, как они вернулись с работы. Заперлась в комнате Арараги-куна на втором этаже.

Я спала здесь второй день, но почувствовала, что странно привыкла к этой комнате. Наверное, из-за того, что это комната Арараги-куна.