ТУ-104 и другие

Скоп Юрий Сергеевич

— Фаридка, а ведь Клавка той ножку подставила...

— Брось ты! Давай! — кричала Фаридка, азартно блестя глазами.

Первухина пришла первой...

— Рита, — говорит Клава, — у меня к тебе дело есть. Весьма важное. Ты что сегодня вечером делать собираешься?

— Ничего вроде не планировала.

— Так вот, — Клавдия смотрит на Майку, потом на меня, — мы тут все свои, Филиппов меня с тобой сегодня на день рождения приглашает.

— Ой! — взвизгивает Майка. — Филиппов?!

— Пойдешь,

Рита? Алексей Петрович очень меня просил, чтобы ты пришла. У него здесь никого нет.

— Нет, Клава, я не пойду.

— Почему, Ритонька? — лезет ко мне Клавдия. — Пойдем. Зачем ты отказываешься? У него так хорошо...

— Ты что, уже у него была? — удивленно спрашивает Майка.

— А как же, — гордо говорит Клавдия. — Мы с Алексеем Петровичем в очень хороших отношениях.

— Слышали, слышали, — холодно говорю я.

— Где это слышали? — настораживается Клавдия.

— В службе. Девчонки о тебе болтали.

Клавдия ухмыляется.

— Пускай треплются. Завидуют, значит.

— Чему?

— Счастью моему!

Клавдия резко оборачивается, и я невольно отмечаю про себя, что Клавдия все-таки красивая. Как-то хищно красивая.

— Алексей Петрович не такой человек, чтобы что-нибудь себе позволить. А наши девки только сплетни распускать могут. Дуры! Да я за Алексея Петровича...

— Хватит, Клава. — Мне противно слушать ее. — Хватит.

— Да ты что?

— Ничего. — Я набрасываю на себя пальто и выхожу во двор.

Идет снег. Небо над городом совсем низкое. Тетя Пана возле ворот кормит голубей.

«А может быть, стоит пойти к Филиппову? — думаю я. — Может быть, стоит?»

В службе обычная деловая суматоха: телефонные звонки, возня с полетными графиками, самые последние «новости» от улетающих и прилетающих девчонок.

После обеда Алевтина подкатывается к доске приказов и демонстративно откалывает он нее какую-то бумажку.

— Готовьтесь, Соболь, — говорит она мне, — в рейс. На послезавтра буду планировать. В Москву. Радует это вас?

— Очень, Алевтина Андреевна, — деланно улыбаюсь я.

— Кстати, — говорит Алевтина, — Абдрашитова просила меня перевести ее в другую «тройку». Что вы на это скажете?

— Раз просила, значит, ей так надо. Переводите.

— Вот как! — удивляются из-под очков Алевтинины глазки. — Что-то не поделили... Знаете, кто с вами полетит? Юноша. За третий номер. Фамилия его... Сейчас... Сейчас... Сушков... Кирилл. Долговязый такой. Знаете? Это будет его первый стажировочный полет. Вы, Соболь, будете за старшую.

«Интересно, — думаю я, — знает об этом или нет Майка? Успею ли я повидать до отлета Артема?»

К четырем часам мы заканчиваем все дела. Алевтина уходит. Мы остаемся в службе вдвоем с Клавдией. Она листает журналы. Молчит.

Я тоже молчу. Потом Клава говорит:

— Ты, может быть, все-таки поедешь к Филиппову? Я тебя очень прошу, Рита. Ну, ради меня... Сделай милость. Мы ненадолго. Посидим только часок, другой. Рита, а?

Клавдия подходит ко мне, обнимает, заглядывает в глаза.

— Ритуля... Будь умницей, Алексей Петрович уже звонил. Интересовался. Я сказала, что мы приедем... Ну, в самом деле... Если ты на него за то сердишься...

— За что? — вспыхиваю я и, чтобы Клавдия не заметила бросившейся в лицо краски, отхожу к окну.

— За тот рейс... Ну, когда в ресторан ходили... Так ведь он же командир... Это входит в его обязанности. Соглашайся, Рита. Да, ты ничего не слышала про Липаева? Ему операцию сделали. Грыжу вырезали.

Клавдия смеется.

— Так ему и надо, — говорю я.

— Правильно! — ржет Клавка. — Фертик с усиками... Он сейчас за Ленкой Пушкиной ухлестывает. Она из него Буратино сделает. Ну, так идем, Рита, к Алексею Петровичу? Отдохнем от этой, будь она, службы.

И я неожиданно для себя соглашаюсь. В конце концов это будет тот самый случай, когда я смогу рассчитаться с Филипповым. Тем более, он сам на это напрашивается. Но что он хочет от меня?

Клавка чмокает меня в щеку. Срывается.

— Я в парикмахерскую, Рита. А ты не желаешь?

— Нет.

Рядом с аэропортом за последние годы как-то незаметно выросла новая улица. Она так и называется — улица Летчиков. Серые четырехэтажные дома с балконами, новые магазины. Филиппов въехал во двор, подрулил прямо к подъезду.

— Вы, девчата, только на квартиру мою не очень. Мебель я еще не всю приобрел. Некогда.

Уже поднимаясь по лестнице, я вдруг вспомнила, что иду на день рождения без подарка, и только сейчас заметила под мышкой у Клавдии сверток.

Филиппов открыл дверь и вежливо сказал:

— Прошу.

Мы шагнули в прихожую. Вспыхнул свет. Ойкнула Клавдия. Прямо у порога стояла изящная плетеная корзина, полная живых цветов. Филиппов поднял ее и преподнес нам. Клавдия сунула мне сверток и взяла цветы, воткнулась в них лицом.

— Как пахнут, Алексей Петрович!

— Это гиацинты. Раздевайтесь, девчата. Смелее. Давайте я за вами поухаживаю.

Клавдия подставляет Филиппову спину. Я сбрасываю шубку сама.

— Алексей Петрович, — говорит Клавдия, — чуть не забыла. Это вам. От меня... и Риты.

Клавдия берет со столика сверток, который я положила, раздеваясь.

— Спасибо, спасибо. Только зачем вы... Подарки — это предрассудки. Ваш приход ко мне — вот это подарок! Ну, а теперь за стол.

Филиппов как-то виновато поглядывает на меня, я чувствую его неловкость.