Рояль блестел и зубоскалил —Топорщил клавиш твёрдый мел,Качался видимостью скальной,Слегка постанывал и пел.Партер завис на беглых пальцах,Струнящий зев втянул балкон:Берлин, Париж, Рим, Вена, Зальцбург…Затем – игла и граммофон.И дальше – дольше, дольше, дольше…До оцифровки в ноолист.И вот Шопен – уже не Польша,Уже – не Венгрия и Лист,Уже и Моцарт – не от Вены,Всех ноосфера приняла.Рояль, коленопреклоненно,Их свет струнит в наши тела.
«За что вы любите стихи…»
Мише и Ире
Погорелым
За что вы любите стихи,В ладони принимая книгу?Их рифмы мнут из чепухиИ выпускают в лист на выгул,Заимствуя, слепив своим,Дом с заколоченной собакой,Перед которым мы стоим,Чтобы беспомощно поплакать.Или возносим тот гормон,Что лет в пятнадцать всем вещает,Премьерным делая прогонБорьбы с налобными прыщами.За что Вы любите стихи,Проглаживая ногтем строчки?Там, на рассвете петухиИ свет от девичьей сорочки,Как тайна от себя самой,Почти пропетая гортанно,А сердце отдано в раскройИ никогда сгореть – не рано.Ну а добравшись до вершинТрухлявых лет, где – всё едино,Самозабвеннейше вершимС самим собою поединок.И это всё – в стихи, в стихи,В того – напрягшегося ухом,Рифмотягучесть чепухиВлетит певучегласным духом.
«В твоей покорной наготе…»
В твоей покорной наготе,Земли раздумчивая силаНам сообщает, что мы те,Кого являться не просила.В кругу растений и зверей,Между водой и облаками,Даже спасительный хорейНадёжно стиснут желваками.Быть может молнии удар —Забота от Ильи Пророка —Нам возвратит природный дар,Запечатлевшийся в бароккоИ ренессансе, и богахЦветущей Греции и Рима?Как на взъерошенных бегахВся красота несётся мимоИ тает в женской наготе,Вплетая тень в телесный трепет.Странноприимно мы – не те,Но время нас пока что терпит,Сжимаясь, просто принимая —Всё ждёт, когда мы пропадём.Нам почва – масса не немая,Пока спасаемы зверьём.
«Чем старше, тем спина круглей…»
Чем старше, тем спина круглей,Взгляд направляя долу,Идущий, кто среди людей,Кто путь прокладывает к дому,Кто с континентами кружитВ призыве слов и правил,Тот – среди всех, тот – Вечный жид,Так уж Господь управил.
«Тяжёлый сон меня сжимает в атом…»
Тяжёлый сон меня сжимает в атом,Выталкивает из цветного сна —То ли пророчество, то ли расплата,То ли восторженность, то ли вина.Как не мечтать и не слагать легенды,Когда зима семь месяцев в году!А сон во сне другому сну поведал,Что я уже к четвёртому бреду.Матрёшка не моих событийМеня морочит явью голограмм —То я везде, а то везде забыт я,Перетекая в красочный бедлам.Кто проживает мои ночи?Кто правит моим сонным днём?Кто всё закончит: скосит или сточитСтвол, убедив стать легендарным пнём,Как и меня – перелопатив в атомИ поместив в куски чужого сна?Его восторги, и его расплата —Всё не моё и не моя вина.А где же я? Где я потом пребуду?В пространстве радостном или пустом?Пока сгребаю сны в большую груду.Возможно, кто-то разгребёт потом.
«В протянутой руке…»
В протянутой рукеТвои
ключи от дома:Уходишь налегке.Как это мне знакомо!Осенний перехлёстСветотенями ветра,На нас глядящий дроздПочти что с полуметра,С луча слетевший листНа горб лежащей сумки…День – карикатурист,Минуты – передумки.Ключи я не возьму,Возьму тебя и сумку —Вручу нас одномуКривому переулку,Да вздрогнувшим дверям,Тебя впустившим простоВ тепло притихших драм —На наш зелёный остров.
«Вперёд, назад…»
Вперёд, назадК зовущему «вчера» —В хрустящий садАдамова ребра.Беги, замриОт сложностей простых,На раз-два-триЗамажь свои холстыИ утониНа камне там, где мель,Там, где огниБронзительно КлодельВонзила, мчасьВсегда назад вперёдВ столетний час —Где страсти горек мёд.
«Однажды, отринув заботы…»
Однажды, отринув заботы,В объятиях дрёмного бреда,Спрошу я у зеркала: «Что тыЯвляешь сердитого деда?Мы что-то с тобой упустили.Мы что-то с тобой проморгали.А жить нам в дряхлеющем стиле —Прилично, пожалуй – едва ли».Холодным махну пистолетомТуда, где скрывается сердцеИ будут разрывно пропетыОт запаха пороха герцы.И зеркало станет прозрачным,Не будет показывать кто ты.Не буду я рамой захвачен,Не будет стеклянной заботы:Я рухну в зеркальные дали,Взлетев к ускользающей тризне,Чтоб больше мы в них не видалиСобой отражённые жизни.
«Я тебя целовал…»
Я тебя целовал,Ты себя отдавала.А потом был вокзал,Безысходность вокзала.Было всё нипочём —Нас гудком обвенчали,Развернулась плечомУ меня за плечами…Я тебя не бранил,Ты меня не бранила.Я тебя обронил,Ты меня обронила.Я тебя призывал.Ты меня призывала.Но оглохший вокзал,Не вернул нам вокзала.
«Вот и осень подмела…»
Вот и осень подмелаНаши летние дела —Захламила, зажелтила,Превратила в слово «было».Перемяла, залила,Наши жаркие телаОстудила, устыдила,Превратила в слово «было».Впереди – снега зимы:Мы забудем слово «мы»До взлохмаченного лета,Чтобы снова вспомнить это,Зарекаясь от зимы,Заикаясь словом «мы».Пригласим на вечер лето —Унесёмся в наше «это»,Как уносится сейчасЭтот наш осенний час.
«Средневековое нытьё…»
Средневековое нытьёСредневековых инструментов,Свинцовых красок забытьё —Вдыхает ренессансный ментор;Фортепиано, увенчавСобой созвучия вершину,Своим доверившись речам,Себя сегодня завершило:Нам верится, что это мыТруды и муки наверстали.Но всё в Ковчеге от кормы —Давно разъято на деталиИ пересыпано в векахВ намёках целостных значений,Где гений – озарённый прах,Где прах – рождающийся гений.