Тучи над Андро
Шрифт:
Крестьянские отряды, предводительствуемые кюре, разомкнули "стену", теперь каждая баронская крепость защищалась самостоятельно. Это было не сложным делом, потому что особого усердия нападавшие не проявляли. В сущности, они просто освободили дороги, вот и все.
– Чем теперь кормиться будете?
– не без издевки поинтересовался Лоу у знакомого дружинника, исполнявшего здесь обязанности лойнанта.
– Подожди немного...
– зловеще улыбнулся тот.
– Гонцы посланы... У нас ведь здесь не больше четверти людей, остальные на дорогах, в поместьях. Завтра начнут подтягиваться, слегка
– Будете брать Бахам?
– Лоу недоверчиво покачал головой.
– Маловато вас на такое дело.
– Зачем его брать? Кому он нужен, трижды сожженный? Закроем все дороги на вход, горожане сами к нам приползут, а сиволапые выйдут. Вот тогда мы скажем: кочан капусты - голова кюре, такая плата.
Лоу не ответил. Сам он сильно сомневался, что будет так. Если бы не настойчивые намеки близких к Совету Кюре людей... Если бы не кюре Хоган, во всеуслышанье сказавший, что Большая Земля на то и большая, чтобы повелевать островами... Если бы не Гео, прямо сказавший о поселившемся в Бахамском Соборе заморском колдуне.. Нет, дружище, все будет не так. А как именно - уже решено и без нас, и без баронов, и даже без кюре.
– Господин барон!
– лойнант не выдержал и толкнул спящего хозяина крепости.
– Господин барон!
– Эжен, - не открывая глаз отозвался Льеж Фасти, будто и не спал.
– Что с ним, Лоу?
– Думаю, заморское колдовство. Мне известен один человек в Ками, кюре Энджи, он как-то раз излечил пораженного колдовством мальчика. Кстати, и Викто о нем знает. Барон, я вам сочувствую, но имею неотложные дела.
– Вот как?
– Представьте себе. Ваша крепость осаждена крестьянами, но не плотно. Позвольте мне уйти.
– Мне вот тут подумалось...
– Фасти выпрямился и потер глаза.
– Что у вас могут быть за дела? Вы - дворцовый человек, преданный слуга короля Тома. Скажите, он жив?
Лоу промолчал, твердо глядя в глаза барона. Тот горько усмехнулся.
– Не верите мне. А ведь я был бы рад, если Его Величество жив. Я готов атаковать Совет Кюре, сотни белых заморских колдунов, но мне нужно знамя... Один лойнант вот так же сидел у меня в гостях, он говорил, что наш король Том так и не оправился от наваждения, все ждал С'Коллу. Если он жив, то, наверное, все так же помешан. И мне жаль его, как собственного сына.
– Выпустите меня, - повторил просьбу лойнант.
– Идемте, - барон тяжело поднялся.
– Если свидитесь с королем, скажите: барон Льеж Фасти ждет приказа. Один из всех баронов.
– Хорошо.
Они вместе прошли опять длинными коридорами и спустились по крутой лестнице к запертой на все засовы двери. Лойнант удивленно взглянул на барона - не хочет же он выпустить его прямо в руки крестьян? Но Фасти повел его дальше, совсем уже темным ходом, не освещенным ни единым факелом.
– Здесь безопаснее всего.
Лоу почувствовал холодок, протянул руку и нащупал узкое окно. Где-то внизу раздался негромкий всплеск.
– Река, - пояснил барон.
– Здесь у нас прикована цепь на такие случаи. Я сейчас спускаю ее вниз. Плывите на луну, вы ее снизу увидите, и очень быстро окажетесь на берегу. Удачи
Викто тоже так сказал: " удачи вам, лойнант". Хорошая ли это примета? Лоу не мог сказать точно. Вот когда в джунглях ему, Серджо или Хью попадалась под ноги змея - это была хорошая примета. Говорят, что Серджо не выбрался живым из той мясорубки, что устроил в джунглях заморский колдун С'Колла. Повидать бы чудака и мошенника Хью - но он далеко, на Мысу Вуду. Старый Гео рассказывал, что там у него целая семья. А вот у лойнанта Лоу семьи нет. Если, конечно, не считать королевской.
– Прощайте, барон. Я постараюсь вам помочь.
Лоу полез вниз по цепи. Удобная цепь, с широкими, морскими звеньями. Ночью в реку лезть не хотелось бы, все-таки все реки текут из джунглей, согласно поговорке. Полно там ядовитой острозубой дряни, вот Хью Грамон ни за что бы туда не полез. Но Лоу человек долга, надо - сделаем.
Он вылез на берег, машинально поблагодарил про себя Мать-Деву и замер, прислушался. Крестьяне у своих костров горланили вовсю, что с них взять. Действительно, сиволапые. Прикажи сейчас барон - и его дружинники, сами не ахти какие бойцы, спустятся со стен и вырежут половину этих нестриженых мужиков, а остальных будут гнать до Бахамского Храма. Льеж Фасти этого, наверное, не прикажет, а вот остальные бароны?
Лоу настолько осмелел, что решился хорошенько отжать одежду, прежде чем пуститься в путь. Ни осады толком нет, ни хотя бы наблюдения. Через полчаса он уже не слышал песен бойцов крестьянской армии, быстро удаляясь от столицы в сторону джунглей, на запад. Застать бы кэпа Чвако в той деревушке, глядишь, была бы хоть одна хорошая новость.
Путь по ночной пустынной дороге - дело приятное для смелого человека. Впрочем, лойнант был не только смелым, но и разумным человеком, поэтому прекрасно понимал, что здесь, за городом, теперь гораздо безопаснее, чем даже в церквушке кюре Гео. После случившемся в джунглях побоище трех королевств, откуда и взяло начало нынешнее многовластие на острове, о вудуистах ничего не слышно. Вряд ли их осталось больше нескольких сотен.
Не успел лойнант подумать об этом, как заметил впереди, в слабом свете восходящего месяца, какое-то шевеление сбоку от дороги. Капустное поле малопригодно, чтобы устраивать там засады, и все же Лоу скинул мешок с плеча и нащупал там заряженный арбалет. Дорога есть дорога, а ночь есть ночь.
– Спаси и сохрани вас Мать-Дева, высокий господин...
– заблеял неуверенный голос, когда лойнант дошагал до спрятавшегося человека.
– Не пугайтесь меня.
– А кто ты таков, чтобы тебя пугаться?
– Да я же вижу... В мешке у вас что-то... А вот скажем, не найдется у вас чего перекусить? Капуста еда неважная, да и осталось ее тут немного. Все растащили...
Убедившись видимо, что Лоу не представляет угрозы, на дорогу вышел человек среднего роста, походкой и замашками выдававший в себе бывшего каторжника. Лоу и сам не смог бы объяснить, в чем дело, но сработало профессиональное чутье, и он подумал о встречном именно так. Тем с большим удовлетворением он убедился, что у человека обрублен кончик носа - это было обычное наказание для провинившихся в кругу самих каторжан.