Туфли из кожи игуанодона
Шрифт:
Пока гремели аплодисменты, Удалов, смущенный более, чем его жена, потому что ему теперь до конца дней придется ходить по городу мимо статуи Ксении, обернулся к Минцу.
– Кто это придумал?
–
– Конкретнее.
– Они накопили денег, они вышли на Ираиду, они дали ей на лапу и помогли создать беспроигрышный фонд благотворительной котофилии.
– Ты знал, но молчал. Почему?
– А весь город знал, хотели сделать тебе сюрприз.
Ираида снова заговорила:
– От имени кошачьей общественности, – сказала она, – мне хотелось бы выразить благодарность гражданину Гаврилову.
Молодой Гаврилов сделал шаг вперед и поклонился.
Кошки замяукали, как ненастроенный симфонический оркестр.
– А он что? – спросил Удалов.
– У него оказалась особенная слюна, – признался Минц. – Он хлеб жевал три месяца без перерыва, за скромную плату. Из пережеванного мякиша статую и сделали. Вечный материал. Она переживет египетские пирамиды.
«Господи, а я ее подозревал...»
Удалов в сопровождении Минца пошел вокруг памятника, чтобы полюбоваться женой с тыла.
Там
Скульптор Овидий Гроза, который рядышком щипал себе бородку, угадал причину испуга пожилого лысенького толстяка.
– Я не виноват, – произнес он. – Это было их специальное желание. Как бы доказательство, что она им родня по духу. А ваша супруга не возражала, а Ираида Тихоновна лично была «за».
– В конце концов, все мы когда-то были такими, – улыбнулся профессор Минц.
Но чувства внутри Удалова сопротивлялись увиденному. На банкет Удалов идти отказался. Договорился с Максимкой, что тот потом подвезет мать домой.
Сам вышел на высокий берег реки Гусь и стал думать о смысле жизни.
Далеко, в сквере, играл оркестр.
«Ох, и давно же мы спим раздельно, – подумал Корнелий, – Ксения на кровати, а я на диване.
Современная наука на многое способна.
Надо будет сегодня ночью деликатно проверить, не появился ли в самом деле у Ксении пушистый кошачий хвост...»