Тугова гора

Московкин Виктор Флегонтович

Бурытай слушал родича, приоткрыв рот, на его желтом испуганном лице проступил пот. Он попал к Китате не вовремя: когда тот был озабочен смутой в Орде, можно ли было рассчитывать на благосклонный прием, да еще не к месту призывать к резне русских?

— Но ты знай, — все так же медленно и спокойно продолжал Тутар. — Мои сотни не потрепаны, они в донских степях. Багатур Тильбуга идет с ними сюда. Я предупредил об этом царева посла. Он доволен моим решением. Разогревай раздор среди князей, требуй от князя Александра наказания твоим обидчикам. Я хорошо знаю его повадки, он станет хитро увиливать. И тогда мои воины обрушатся на ослушников. Ты будешь отомщен, мы возьмем

хорошую добычу,

7

Топорок поглядывал по сторонам, выискивая, где можно было бы остановиться, себе и коню дать отдых. Дорога шла лесом. Час назад при открытом солнышке прокатил из тучи быстрый, косой дождь (наверняка, к близкому ненастью), но сейчас от него и следа не осталось, небо опять высокое и голубое, все обсохло. Воздух прозрачен, а душистый запах цветущих трав был густ до одури.

Справа, среди деревьев, мелькнул просвет, Топорок свернул туда. Он выехал на полянку. Тут и вправду можно было уютно расположиться: в конце полянки протекал чистый ручей; но главное — с дороги не видно: своя земля, а беречься не грех. Возле ручья мягкая, как шелк, трава; конь, напившись, потянулся к ней; и Топорок, ополоснув лицо и тоже напившись, с наслаждением растянулся на этом мягком травяном ковре. Только сейчас заметил, что лес в этих местах светлее — много дубков и кленов, не то что непролазные дебри, чернолесье, к которым привык дома.

Топорок радовался нежданному поручению, гордился: обласкали его князь Константин и Данила Белозерец. При выезде из Переяславля они отозвали его и долго говорили, что он должен сделать: он должен скакать во Владимир, узнать, там ли удравший из Ярославля татарский вельможа Бурытай, и если там, то что тот собирается предпринять. Назвали ему верных людей, у которых можно остановиться и на кого опереться.

Конь щиплет траву. День погожий, приятно обвевает ветерок, Топорок лежит и мечтает. А о чем может мечтать добрый молодец, оставивший за спиной восемнадцать весен? Какие бы ни были дела — дела-то приделываются, забываешь сделанное, принимаешься за другое, а вот она, зазноба, если она есть у тебя, все время в памяти, в сердце, она не забывается. Мечтает он о Настасье, своей суженой. Настаска тоже тянется к нему и плачет (вот глупая!), когда он куда-нибудь уезжает. «Вот бы узнала, куда и зачем сейчас еду, — обмерла бы со страху».

Топорок решил вздремнуть часок — все-таки полсуток не слезал с коня, — а потом ехать. К тому времени и жара поспадет. Но верный и чуткий Разгар вдруг поднял голову и тихо заржал.

Воин припал ухом к земле и тут же вскочил: и он услышал топот многих коней, еще далекий. Он отвел коня чуть далее в лес, похлопал по шее, велел ложиться. Разгар беззвучно повиновался.

Пробравшись вперед, так, чтобы видна была дорога, Топорок застыл.

То, что он увидел, ошеломило его. Большой отряд татарских конников шел в сторону Переяславля. Уверенная осанка бывалых воинов, богатая одежда, щиты, копья, луки, саадаки, полные стрел, передний всадник держит над головой татарское знамя — раскрашенное древко с развевающимся конским хвостом; но что было самое непостижимое для Топорка — вслед за знаменосцем, скакал с, надутым от важности лицом Бурытай, тот самый Бурытай, которого он должен был найти и узнать, что тот намерен предпринять. Привычным взглядом Топорок отметил, что в отряде было не менее двух сотен всадников.

Если бы не удаляющийся конский топот, Топорок

подумал бы, что все это ему привиделось. Бесславно удиравший от разгневанной толпы с остатками своей сотни татарский вельможа вдруг, как в сказке, предстал перед ним опять с воинами. Да какими! Впервые Топорок подсознательно ощутил неистощимую силу тех, кто нагло топчет его землю.

Что-то надо было делать. Первое, о чем он подумал: скакать к Константину Всеволодовичу. А потом понял, что это не решение. «Нет, я обязан, должен узнать о намерениях Бурытая».

И, уже не раздумывая, он погнался за татарским отрядом.

Ему не составило особого труда догнать отряд: татары хоть и ходко шли, но без горячечной спешки. В одном месте, у мелкой каменистой речушки, они даже сделали небольшой привал. Топорок следовал осторожно, часто останавливал коня, прислушивался. Он уже твердо был уверен, что Бурытай направляется в Переяславль к великому князю Александру Ярославичу Невскому, и у него даже мелькнула мысль — обогнать и прийти первым, предупредить. Но отказался: с мурзой мог ехать проводник, который знает неведомые ему, Топорку, тропы, и, минуя Переяславль, проводник поведет отряд на Ростов и далее на Ярославль.

А Бурытай и в самом деле особо не спешил. Аллах стал милостивее к нему. Осадив неудачливого воителя за напыщенные и не к месту сказанные речи, царев посол Китата, правда не без просьб родственника Тутара, решил дать Бурытаю две сотни отборных воинов из своей свиты. Сказалось тут и то: Бурытай ехал к великому князю, Китата не мог допустить, чтобы русские вдоволь посмеялись, увидев татарского военачальника в таком истерзанном виде, с кучкой таких же истерзанных нукеров, — пострадала бы честь тех, кто владеет ныне половиной Вселенной.

Бурытай ехал в самом радужном настроении, раздувался от спеси.

Княжеский летний терем на Ярилиной горе был далеко виден. Разглядывая его, мурза засомневался. Как было бы внушительно хорошим наметом подскакать к крыльцу всем отрядом. Но не примут ли русские их стремительный подход за внезапное нападение и не встретят ли стрелами? У князя Александра наверняка людей больше. Отряд с горы, конечно, уже заметили, успеют подготовиться.

Разумнее было бы оставить воинов на расстоянии чуть дальше полета стрелы, а самому с двумя сотниками ехать к князю. Или послать вестника с предупреждением о приезде. Но гордость Бурытая протестовала: он не просить приехал — требовать!

С ясностью представив, как он будет разговаривать с князем, мурза распалился, ожег плетью коня. Все его воинство, поднимая дорожную пыль, ринулось следом за ним.

Княжеский терем стремительно нарастал. Сейчас навстречу взметнется рой смертоносных стрел, какая-то из них выбьет его из седла. Бурытай внутренне сжался…

Перед самым крыльцом терема он с трудом осадил коня, подняв его на дыбы. Лицо его выражало растерянное недоумение. Непостижимо, но княжеский двор был пуст. Только на крыльце стоял белоголовый мальчишка, с любопытством смотрел на прибывших; не было в его глазах ни страха, ни удивления — одно любопытство.

Бурытай пришел в ярость. «Ишачье племя! Всех давно пора вырезать. Корня живого не оставить. Только так! Ведут себя как победители, будто не данники. Как встречают!»

Брызгая слюной, заорал на отрока:

— Что стоишь? В ноги! Где Александр? Князь где?

Мальчишка не стал падать в ноги, а поклонился низко.

— Туточки Александр Ярославич. Сейчас позову.

Но Бурытай уже соскочил с коня, рванулся вверх по крылечным ступенькам. Навстречу ему из покоев шел сам князь Александр Ярославич.