Тук-тук, это хирург!

Буров Александр

— Товарищ начальник отделения! Разрешите обратиться.

Я разрешил.

— Прошу выдать мне лист бумаги и авторучку. Я хочу написать расписку и выписаться домой. Претензий к персоналу у меня нет.

Люблю статистику

Годовой отчет о работе. Копаясь в компьютере, решил заодно разобрать свою статистику по ДТП с тяжелыми последствиями. Никак не думаю, что это совпадет с официальными данными ГИБДД.

Было таких около 50 за три последних года. Отбросил в сторону анекдотические случаи, типа дедушки 76 лет, разбившегося на скутере, сбитых пьяных велосипедистов, мужика, впервые в жизни севшего на мотоцикл и решившего покатать 10-летнего

сына — сын, к счастью, остался жив. Получается интересная картина. Не нашел ни одного подобного ДТП, когда виновник аварии был трезв и находился за рулем своего автомобиля, купленного на собственные деньги и соответствующего его доходу и социальному статусу. Два исключения, и то с натяжкой, когда при этих условиях водитель был в опьянении, один в легком алкогольном, другой в тяжелом наркотическом. Все остальные виновники ДТП находились за рулем автомобиля, который был либо подарен им, чаще родителями, либо явно не соответствовал официальным доходам. Типа «Ауди»-А8 у 25-летнего сержанта ДПС, либо новый «Крайслер»-300 у скромного работника пенитенциарной системы. В 80 % водитель в подобных случаях был пьян. Трезвыми разбивались исключительно подростки. В среднем 18–22 года. Надоедает выслушивать жалобы родителей на то, что часто не удается спасти их потомка, мозги которого остались на асфальте. А на вопрос, зачем вы на совершеннолетие подарили ребенку «Ауди»-ТТ, начинают угрожать жалобами и прочими неприятностями.

Исключение из правил составляют местные цыгане. Они предпочитают нашу «классику» и разбиваются трезвые на своих ведрах. Хотя и крайне редко. Зато наверняка насмерть. Ну и вопрос об их доходах спорный.

В роли пациента

Интересно, моя личная способность находить приключения на свою задницу, или всеобщая закономерность? Может — просто в любом деле у нас нужен элемент раздолбайства? Решил попробовать сам побыть в роли пациента. Могу сказать одно — коллеги, не болейте!

Задумал полежать в больничке. Ерунда, операция пустяковая. Но ведь у нас все может выйти известным путем. Свои хирурги на работе предлагали: давай мы тебе сделаем, мы раньше эти вещи часто оперировали. Но это было раньше, а сейчас 2–3 раза в год, дай с наркозом там нюансы есть. А я как-то излишней храбростью не страдаю. Решил так: пойду туда, где эти операции на потоке, по 2–3 в день, и где меня никто, надеюсь, не знает. Приду как обычный пациент с улицы, по записи. Просил ни в отделение, ни на местную кафедру никому не звонить, не предупреждать, чтобы никакого лишнего внимания. Беру направление, собираю бумажки, в назначенный день прихожу. Оформил в приемном историю, топаю в отделение. Первый сюрприз. В плановом хирургическом отделении ни одного мужского места. Одна свободная коечка в коридоре. За ночь всю больницу завалили экстренными больными. В коридоре толпа народа, на консультацию к профессору, на перевязки. Ни сесть, ни походить. Стою, жду. Часа через три начинаю интересоваться, а чего, собственно, я тут жду? Нет мест, ну бывает, могу завтра прийти. Тут про меня вспомнили: а, это же тот доктор, который сегодня лечь на операцию должен. А что делать? Пришел заведующий. Извиняется:

— Ну вы же сами все понимаете, ну всякое бывает, сейчас я договорюсь, на терапии переночуете.

— Лучше, говорю, давайте так, я сейчас поговорю с анестезиологом и поеду домой. А с утра голодный приду, живу я недалеко. Понятно, что так нельзя, ной в коридоре ночевать не хочется.

Ну хоть и нельзя этого категорически, но пошли мне навстречу. Действительно, не в коридоре же ночевать, на стульчике.

Анестезиолог был краток. Задал только один вопрос: все ли переношу. Ответил, что от запаха севорана болит голова. О севоране, говорит, не мечтайте, нет. Пропофола тоже. Хотите — принесите свой. Можете принести кетонал, обезболить после операции нечем. А я и не мечтаю. Обычный тиопентал для наркоза меня вполне устроит, миллиграмм 400.

На том расстались.

Прихожу на следующий день с утра, в 9–00. Дальше полная фантастика. На стене — расписание операций. Смотрю, я на 11. Ждать больше часа. Нашел свободный стульчик в коридоре, сижу в пальто, жду. Мест в палатах по-прежнему нет. От скуки заснул. Толкает медсестра, по виду — анестезистка:

— Пойдемте, я вам укольчик сделаю.

Заняты все процедурные, перевязочные. Нашли место в клизматории, где хоть штаны можно спустить без лишних свидетелей.

— Сейчас, подождите минут 15, и за вами приедут.

А я тут ощущаю приход очень даже славный. А когда лет 10 никакой дури, кроме водки в организме не было, понимаю, что прямо сейчас уснуть могу стоя. А я в пальто, стою посреди коридора, и стульчик мой уже занят. Плывет заведующий. Я к нему:

— Слушайте, мне промедол вкололи, боюсь, сейчас выключусь, мне бы прилечь, если что.

— Ха! Какой тут тебе промедол? Да мне назначить наркотик — это семь подписей собрать, размечтался. Анальгин с димедролом!

— Да, говорю, анестезистка с оперблока приходила, и потом, что я, полный лох, промедол от димедрола по приходу не отличу?

— А, ну тогда может быть, если анестезистка как своему. Повезло тебе. Короче, оставь сумку в ординаторской. Можешь там пока и вещи оставить. Пока будешь в операционной, я кого-нибудь выпишу. А где раздеться? Короче, где наш оперблок, знаешь? Бери вон ту каталку и езжай. Там разденешься и ляжешь. Да, и ноги в коридоре перебинтуй.

Выталкиваю в оперблоке из лифта каталку, меня, естественно, принимают за санитара. Правильно, мужик в махровом халате, чего еще подумаешь. Интересуются, за кем я. Говорю, что это я себе каталку везу, вот моя история. Ну там, похоже, к такому привыкли, не удивились. Разделся, лег и сразу уснул. Смутно помню, как переполз на стол. Анестезиолог молодец. Ни пробуждения, ни трубы не помню. Проснулся в палате. Просили до утра не вставать, но курить-то кто за меня будет?

А на третий день домой, не мавзолей. Не залежишься. Если чего — звони. В люди, один черт, не сунуться.

Выписали в поликлинику.

Читаю список участковых врачей, ищу своего.

Акбар Саибович.

Анвар Салутанович, бля, Бромгексиновича не хватает.

Один внедрился с украинской фамилией, хитрый. Жаль — не мой.

Первый раз в жизни больничный дольше недели. Сказали, на работу до февраля — не мечтай. Я совсем не мечтаю. Только не могу понять, зачем ежедневно ползать в поликлинику? То ВКК (не знаю, как расшифровывается), то ненужные анализы. Дали б сразу, ну, хоть на неделю. Можно куда съездить, хотя бы в крайнем случае поблизости, в Финляндию. На лыжах покататься. Не, не положено. Приходи, общайся в очередях с народом. Народ закаленный, злой, как в церкви, порядки знает. Знает, что без номерка нельзя. А к номерку еще талончик и статкарта. А запись за месяц. Сразу крик:

— Мужчина! А вы куда без номерка? Больничный продлить? А мы тут с утра стоим. А вы куда, товарищ? (Полуслепой дед перепутал двери.) Там приема нет, там туалет.

— Ой, хоть бы дверь закрыл. Нюхай, дружок, сытный душок.

Прощальный визит в поликлинику. Больничный закрыть, попрощаться, сказать спасибо.

На праздники отключили лифт. Правильно. Застрянешь, а где электрика искать? Паралитики ползут на третий этаж к невропатологу. Полупарализованный дед подходит к дверям лифта, с трудом читает по слогам:

— Ли-ффф-т не ра-бо-та-ет. — Емко комментирует: — *censored*во, — и бодренько шаркает по лестнице. Действительно, не очень хорошо. Странно, произносит четко, без всякой дизартрии.

У кабинета две старухи обсуждают:

— Ну это врачиха, ну дура полная, я номерок вон достала, говорю ей, пока лекарство бесплатное в аптеке есть, выпиши рецепт. Так она мне ты представляешь? Говорит, а вам оно не нужно, будет нужно — выпишу. Нет, ну ты понимаешь? Его жпотом в аптеке не будет, платить придется.