Тульский – Токарев (Том 2)
Шрифт:
…Насвистывая ламбаду, Суворов отправился в бар, рассудив, что если придет пораньше, то успеет занять рублевые места для себя и для Артема. Настроение у него было такое, что он шел почти не касаясь асфальта, – так хорошо у Лехи на душе бывало нечасто. Может быть, именно из-за своего беспричинно-солнечного настроения Суворов и не обратил внимания на неприметного молодого человека, последовавшего за ним в некотором отдалении от самого рынка…
У входа в новый бар водоворотилась толпа, но Леху на дверях уже знали, поэтому он уверенно протиснулся к дверям и шепнул крепкому парню, еле сдерживавшему народный напор:
– Ко мне друг подойдет где-то через полчасика, Артемом зовут, – впусти его!
– Нет проблем! –
…Шедший за Лехой понаблюдал за битвой у входа минут десять, а потом ловко и юрко прошмыгнул к вышибале, назвался Артемом и без препятствий вошел внутрь…
Алексей же тем временем пытался как-то обустроиться – пару раз он вскидывал пятерню, приветствуя каких-то смутно знакомых пацанов, но свободных мест, увы, не замечал. Наконец Суворов увидел, что у стойки вроде освободилось одно местечко, – Леха успел среагировать раньше всех, обнял высокий стул и начал соображать, как согнать рядом сидящего, чтобы освободить место для Артема. Ничего такого путного, чтобы согнать корректно и залегендированно, в голову не приходило, а жлобом Суворов не был. Поэтому он вздохнул и подумал: «Раз Темка после тренировки, значит, ему сидеть, а мне стоять». Леха хорошо знал, какими усталыми становятся все мышцы после спортзала. Он и сам еще время от времени ходил разминаться все в тот же клуб «Ринг» – в основном, стучал по мешку. Иногда ребята ему предлагали поработать и на ринге, но с условием, что бить будут только в корпус. Про Лехино увечье все в клубе хорошо знали и понимали: один не самый сильный удар в надбровье – и можно «скорую» вызывать. Суворов соглашался, а потом понимал, что все это – совсем «не та черемуха». На настоящие бои он смотрел с ностальгической тоской, но чувства свои скрывал под шутками. У него даже выработался особый стиль шуток – как у карлика, насмехающегося над своим ростом… Собственно говоря, Леха и в наперсточный бизнес нырнул не столько из-за денег, сколько из-за желания как-то круто переломить свою по-дурацки складывавшуюся жизнь. Он устал чувствовать себя увечным и вызывающим жалость.
…Следивший за Суворовым, войдя в полуподвальный зал, быстро огляделся, просканировал посетителей и проанализировал ситуацию. Люди в баре для него были просто биомассой, так сказать, «кирпичами» для его «архитектурных» планов. Из этих «кирпичей» надо было выбрать нужные… Молодой человек еще раз оглядел зал и остановился взглядом на девушке, зажатой в углу четырьмя нахальными рожами. Рожи были самоуверенны и близки к состоянию осознания себя хозяевами вселенной. Не вызывало сомнения, что девушка пришла сюда не вместе с ними, но она вынуждена была терпеть их общество. Нет, они не хватали ее за руки – ее, скорее, парализовали нахрапом, ржанием и наглой братанской манерой, то есть, по-русски говоря, запугали не словами, а внешним видом. Поняв ситуацию, молодой человек чуть заметно улыбнулся (не было веселья в этой улыбке, чем-то змеиным от нее веяло) и придвинулся к беззаботно крутившему головой Суворову:
– Здравствуйте… простите, я вас видел на рынке… вы с боксерами работаете… Я не знаю, как это правильно называется…
Он смотрел робко и восторженно, и Леха ответил ему вполне дружелюбно, как заведомо слабому:
– Что надо, старина?
Молодой человек заменжевался, завздыхал и, наконец, решился:
– Я хотел вас попросить… Если вы знаете тех ребят, – он кивнул на компанию «хозяев жизни», – попросите их, пожалуйста, чтобы они девушку отпустили…
Суворов глянул на оккупированный братвой угол и все, как ему показалось,
– Твоя девушка?
Парень затряс головой:
– Нет, но… Я сегодня пришел из-за нее… Понимаете, она недавно переехала в наш дом, и я ее случайно увидел и… Я следил за ней, чтобы познакомиться… и увидел, как она сюда зашла.
Леха улыбнулся:
– Понял, дружище: пиковая дама, ах – какая драма. А этих знаешь?
«Влюбленный» только что руками не замахал:
– Нет, что вы! Это же… бандиты…
Суворов засмеялся – ему бандиты ужаса не внушали, для него они были явлением обыденным и даже заурядным:
– Да ты что?! Похоже, дело еще хуже – это не бандиты, это… гангстеры!!! Эх!
Леха спрыгнул с высокого стула, «забив» его зажигалкой и пачкой сигарет, и, лавируя между танцующими, пошел к угловому столику. Молодой человек последовал за ним, но так, чтобы никто не подумал, будто они вместе. Суворов эти маневры заметил, но только мысленно усмехнулся – не всем же дано быть смелыми…
Дойдя до нужного столика, Леха широко улыбнулся:
– Мое почтение, пацаны!
Братаны молча осмотрели его с ног до головы.
– Мы тоже рады видеть тебя без петли на шее, – отозвался за всех не питерским говорком парень по прозвищу Мамочка, чуть вжимаясь в остальных, чтобы освободить Суворову место. (Мамочка приехал в Ленинград из Альметьевска, что недалеко от Казани, примерно с теми же настроениями, с какими девушка с казанской бензоколонки приезжает в Голливуд, чтобы затмить там уже зажженные недосягаемые «звезды». Мечтают тысячи – удается единицам. У Мамочки была уверенность – он считал, что возьмет в Питере верх, поскольку голоднее, а значит, злее.
Его мечта воплощалась в конкретный образ: спортивная машина (в марках он еще плохо разбирался) – пусть она будет вытянутой и красной и с фарами, как бюст у Мэрилин Монро (кто она такая – он тоже не знал). Так вот: сидит он в такой машине на пустом Невском проспекте во время белых ночей, потом отвинчивает набалдашник ручки коробки передач, отсыпает на «торпеду» кокаин, скатывает из стодолларовой купюры трубочку и… и – поехали!!! Мамочку застрелит дольщик в 1996 году – сразу после его выхода из тюрьмы.)
…Обменявшись с братвой несколькими ничего не значащими фразами, Суворов перешел к сути «визита»:
– Братцы-кролики, отдайте невесту! Вам другой калибр нужен.
В этот момент Леха ощутил толчок в плечо – словно того «влюбленного» вдруг как-то повело на него – с нервов, что ли… Толчок передался Мамочке, а тот как раз подносил к губам чашечку с кофе. Кофе, естественно, выплеснулся на подбородок и на брюки – а они, такие нарядные, были у Мамочки одни. Кто-то засмеялся. Пока Суворов удивленно поворачивался к «влюбленному», Мамочка аккуратно поставил чашечку на блюдечко, а потом резко двинул задом и скинул Леху с диванчика. Суворов этого не ожидал – он смотрел в другую сторону, а потому плюхнулся на пол. Перекатился на живот, начал не спеша подниматься, и в это время дружок Мамочки (из Читы, по прозвищу Хунхуз) выплеснул ему в лицо кофе из своей чашки:
– На! Подотрись!
Кряхтя, Леха встал, смахнул рукой теплые липкие брызги с лица и рубашки, ткнул левой ладонью Мамочку в нос, а потом правым боковым положил его голову на стол в кофейную лужицу – вообще-то ему было неудобно бить сидячего, но тут все получилось, как в методичке Института физической культуры имени Петра Францевича Лесгафта. Остальные братаны вскочили и пошли в атаку. Девушка завизжала, перекрывая музыку, а из-за соседнего столика тоже начали вставать стриженые парни: оказывается, в компании было больше, чем четверо, – просто сидели они двумя кучками. Нападавшие не были боксерами, но в драках толк понимали.