Туман между нами
Шрифт:
Зак останавливается перед дверью, поднимает руку и просто стучит. Тихо стучит. Естественно, никто не отзывается.
Зак оборачивается и говорит:
– Там кто-то есть. Будь добра, отойди с линии огня.
Тут же захожу ему за спину. Я не совсем поняла, что такое линия огня, думаю, это место напротив двери.
– Мы пришли с миром, – начинает Зак, оглядываясь по сторонам. – Но если не откроете, боюсь, мне придется сломать дверь, и тогда ваша защита будет уже не столь уверенной.
Тишина. Я уже готова
– Вы привели их с собой? – хрипит старик.
– Нет, – отвечает Зак.
Глаз хозяина дома прищуривается.
– Хотите меня ограбить?
– Нет.
– Я вооружен.
– А я – нет.
Вот я и выяснила самое популярное слово в лексиконе Закари Келлера.
Дверь открывается ещё шире, и я вижу невысокого очень пожилого мужчину, в его руке двуствольное ружье. Оружие тяжелое и старик, больше не в силах держать его на весу, ставит у двери.
– Опасно тут ходить, – сообщает он неожиданную новость.
Закари не убирает руку, которая преградой не дает мне выйти вперед.
– Мы заблудились. Нам нужна машина.
Старик раздумывает и, хмуря брови, сообщает:
– У Руби есть машина.
– Я был бы рад поговорить с Руби и купить её машину.
Купить, какое далекое от нашей жизни слово. Своровать, вот самое то.
Старик отрицательно качает головой.
– Она не продаст.
– Где она? – спрашивает Келлер.
Старик кивает, чтобы мы вошли, закрывает за нами дверь и запирает её. Чиркает зажигалкой, и слабый свет дает рассмотреть маленькую, неказистую кухню. Старик проходит дальше, мы следуем за ним. Он останавливается в комнате, отодвигает половик и открывает подвал. Там, в отличие от комнаты, есть свет.
– Руби, – говорит старик в дыру в полу, – тут у нас гости.
Старик спускается первым, и только из-за этого я спускаюсь следом. До последнего не могу поверить, что мы нашли живых людей, которые открыли нам двери в свой дом просто так. Зак спускается после меня.
– Молодой человек, закройте дверь, иначе нас могут увидеть.
Зак опускает деревянную панель и поворачивается. Смотрю на него не в силах побороть желание улизнуть отсюда. Как я была наивна, полагая, что два других члена его семьи самые страшные. Здесь, под землей, в слабом свечении лицо Закари похоже на маску, столь неживую и злую… мне жутко от него.
Закари переводит на меня взгляд, и я тут же отвожу свой в сторону.
На импровизированной постели у противоположной стены лежит девушка. Я точно не могу сказать сколько ей лет, может двадцать, может и тридцать. Она вся грязная, точнее, её одежда. Волосы спутались, под глазами круги, на лице пот, хотя в подвале достаточно прохладно. У девушки отсутствует кисть
Она смотрит на нас по очереди, но словно не видит.
– Дед, кто это?
Голос девушки слабый, она словно говорит из потустороннего мира. Руби больше мертва, чем жива.
– Они ходили по улице и зашли к нам, – отвечает старик и с болью смотрит на девушку.
– Зачем?
– Им нужна машина.
Девушка прикрывает глаза и, кажется, засыпает, но всё же через пару минут её бледные губы шевелятся, и она произносит категоричное "нет".
Зак проходит к Руби, присаживается у её кровати и осматривает укусы, но к девушке не прикасается.
– Как давно? – спрашивает он.
Руби открывает глаза. Она смотрит прямо на Закари, сглатывает ком и сообщает:
– Три недели назад.
– Медицинской помощи ведь не было?
– Нет.
Наступает тишина. Никто не произносит ни единого слова, слышно только тяжелое дыхание Руби.
– У меня к тебе сделка, – серьезно говорит Зак, смотря Руби в глаза. – Ты отдаешь мне машину, а я прекращаю твои страдания.
Ха. По части предложений он явный профан.
– Нет, – шепчет Руби. – Я не умираю.
Закари кивает.
– В этом и есть вся проблема, – спокойно говорит он.
– Что? – спрашивает Руби, и её глаза расширяются.
Я вижу, как её зрачки увеличиваются, а потом уменьшаются. Это как биение сердца.
Зак поясняет, и я подступаю ближе, потому что об этом мне ничего не было известно.
– Ты не умрешь. Слишком много укусов. Слишком. В тебе сейчас находится Т002, видоизмененный вирус. Он не позволит тебе умереть, но и не даст выздороветь. Ты будешь гнить очень долго. И это будет больно.
– Что ты такое говоришь? – спрашивает старик скрипучим голосом.
У Руби на глазах выступают слезы, она морщит лицо, пытаясь сдержать рыдания. Мне тоже становится дурно. Как это бестактно, говорить умирающему, что дальше ей будет только хуже? Бесчеловечно.
– Лучше не будет? – спрашивает она, и в голосе отчетливо слышна надежда.
– Не будет, – говорит Зак.
Девушка закрывает глаза и пытается сдержать рыдания, её лицо морщится в потугах, но всё же несколько слезинок скалываются по вискам и ныряют в спутанные волосы.
Мне так её жаль.
Руби открывает глаза и смотрит только на Закари.
– Ты ученый, врач?
– Всего понемногу.
– Куда вы поедете? – спрашивает она.
– До аэропорта, больше ничего рассказать не могу.
– Там, куда вы направляетесь, есть безопасность?
– Да.
– Я отдам тебе машину, если ты возьмешь с собой деда, – быстро проговаривает девушка.
Старик больше не лезет в разговор, он стоит и с безграничной печалью смотрит на Руби. Его губы дрожат.