Туман
Шрифт:
Ведь на данный момент, доплыть до Америки гораздо быстрее, чем добраться до какого-нибудь городка в глубине Российской империи.
И «чугунка» облегчала доступ не только к отдалённым частям страны, но и улучшала жизнь города. Да, да. Ещё в начала шестидесятых годов, в Лондоне, открылась первая линия метрополитена на паровой тяге. Или как её называли лондонцы «подземка». А, уже через пять лет такое же удобство построили себе жители Нью-Йорка.
И если верить историкам, сейчас «железка» уже лет двадцать используется в нашей державе, но только на больших промышленных предприятиях, используя людскую или лошадиную тягу.
Хотя… кажется небо к данному
Через 20 лет, состоялся первый полёт монгольфьера в России. За два серебряных рубля можно было присутствовать при этом событии в саду кадетского корпуса.
По книгам историков, перед Отечественной войной 1812 года наши военные чиновники разрабатывали проект [48] «управляемого аэростата», со специальным люком для сбрасывания «пороховых ящиков». Правда ничего хорошего из этого так и не получилось.
48
Перед Отечественной войной 12 года военные чиновники в России разрабатывали проект «управляемого аэростата». Они рассчитывали построить 50 воздушных кораблей, каждый из которых сможет поднимать 40 солдат и 12000 фунтов боеприпасов. Планировалось разместить на бортах фальконеты – небольшие пушки, а в днище – специальный люк для сбрасывания «пороховых ящиков». Маневрировать данный транспорт должен был с помощью парусов. Под Москвой начали строить эти аэростаты. Но, Наполеон со своей армией уже был под Москвой. К этому времени был построен всего один экспериментальный корабль. Кутузов, готовясь к битве под Москвой, рассчитывал на эти воздушные суда. Он написал письмо графу Растопчину: «Государь император говорил мне об аэростате, который тайно готовится близ Москвы. Можно ли им будет воспользоваться, прошу мне сказать, и как его употребить удобнее». Экспериментальный аэростат летал очень плохо и, конечно, был не боеспособен. Аэростатное производство было эвакуировано, а Москва досталась французам.
Ну да, дорога закончилась, и остановились мы в небольшой гостинице недалеко от Свято-Никольского монастыря. Номер был большой, вместительный и чрезвычайно светлый. Я опасалась наличия клопов, которыми в своё время так пугала меня мам'a, но на удивление кровать была чиста и заправлена идеально белыми простынями.
– Ты не волнуйся, – положив мне руку на плечо, сказала «бабушка», – тут всё достойно. Я управляющего знаю. Хоть и большой шельмец, но дело ведёт справно. Есть тут конечно и пороскошнее гостиница, да только тут же доложат знакомым и придётся визиты наносить. А мне сейчас не досуг.
Из-за усталости поужинали прямо в номере, а на утро отправились к ожидающему нас майору Гельману.
Полицеймейстер встретил весьма приветливо. Оказался он на удивление высоким и хорошо сложенным. Форма ему поразительным образом шла и даже нарочито блестящие эполеты не казались вычурными. Приятное лицо с примечательным разрезом серых глаз. Роскошные усы, которым явно уделяли должное внимание, отвлекали от чуть полноватых губ. В общем мужчина производил вполне приятное впечатление.
Долго расспрашивал Екатерину Петровну об общих знакомых, пересказывал какие-то светские сплетни, вёл себя с ней,
Но интересного в нем было мало. Грязно-оливковые стены, с огромной картой губернии на одной стороне кабинета. На противоположной – массивный стол и кресло со стульями. В углу, рядом с дверью примостился несгораемый шкаф. Обстановка была довольно аскетичной.
Неожиданно открылась дверь, и в кабинет заглянул адъютант, которого мы видели перед тем, как вошли в кабинет.
– Ваше высокоблагородие, всё готово.
– Ну вот, Екатерина Петровна, можем пройти, и мадмуазель Луиза тоже будет нужна.
Провели нас на задний двор, на котором было расставлено несколько столов. На них небольшими горками были вывалены вещи. На одних одежда, на других оружие и какие-то предметы. Меня подвели к первому, на котором были разложены всевозможные украшения.
Не знаю почему, но мой взгляд сразу зацепился за маленький кулон. Как он здесь оказался? Я неуверенно протянула руку и взяла. Несомненно, это был он – небольшая капелька ярко голубого цвета в обрамлении мелких белых камешков. Очень простенький, он был знаком мне с детства. Его постоянно носила бабушка, а потом и мама. Я знала, что когда-нибудь он перейдёт ко мне.
Откуда он здесь появился, всегда была уверена, что это подарок дедушки. Что же получается…я сама его ей отдам? Я перевела полные слёз глаза на «бабушку». Она что-то тихо сказала майору и подошла ко мне.
– Это Софьюшкин подарок? Я так и поняла. Из документов они ничего не нашли. Платья, думаю, ты смотреть не захочешь. Ты помнишь, сколько денег было у тебя с собой?
Отрицательно покачала головой.
– Ну ничего, я сейчас сама всё посмотрю. Нет ли каких ещё украшений, что будут мне знакомы. Не стоит тебе это всё вспоминать. Посиди здесь.
Она подвела меня к небольшой скамейке, на которую осторожно и усадила. Отстранённо глядя в даль, я сжимала в руках кулон. Это точно был он, я нащупала выщербинку, на задней стороне. Именно там, где она и должна быть. Через некоторое время «бабушка» вернулась вместе с майором Гельманом.
– Я против, что бы она смотрела на мёртвых, – резко заявила она.
– Но живые, тоже не в очень благостном виде, да и боюсь, не сдержаны на язык.
– «Бабушка», мёртвых не стоит бояться. Лучше бояться живых, – встряла я в беседу.
– Барышня очень храбра, – улыбнулся майор.
Меня подвели к старенькой двери во внутреннем дворе. Она открылась, и оттуда вышел небольшой, плотный мужчина, вытирающий руки о фартук.
– Добрый день, Ваше высокоблагородие. Что привело вас ко мне?
– Позвольте представить вам нашего доктора, господина Недзвецкого, – обернулся к нам майор. – Витольд Христианович, нужно показать барышне наших разбойников, что у вас хранятся в мертвецкой. Может узнает кого?
– Пожалуйста, барышня, проходите.
– «Бабушка», подожди меня пожалуйста здесь. Всё со мной будет хорошо, а тебе действительно не стоит на это смотреть.
Я последовала за доктором внутрь темного помещения. Наверное, он специально провел меня мимо прозекторского стола с раскрытым телом. Не заметив никакой реакции, господин Недзвецкий тихо хмыкнул и открыл боковую дверь, взяв с ближайшего стола канделябр со свечами. В покойницкой стоял специфический удушливый запах, хотя температура была ощутима низкой. Я привычным жестом прикрыла носик платочком, предварительно смоченном в душистом масле. Успела это сделать, когда поняла, что именно мне предстояло.