Туманная река 4
Шрифт:
— Что ещё? — мужчина оторвался от записной книжки.
— Пуховики на синтепоне, — я выставил на стол модель из пластилина номер два. — Болонь с внешней стороны, и больно с внутренней стороны. Посередине синтепон. Получатся яркие, красивые и легкие куртки.
— Болонь? — задумался Тимур Олегович. — Это же надо производство в Италии покупать?
— Покупайте, не пожалеете! — Я встал, так как меня распирало от энтузиазма. — Если всё это закрутить, то словосочетание «маде ин СССР» станет мировым
— А пластинки? — товарищ посмотрел вопросительно на меня.
— Это матрица нашей первой пластинки, — я сел обратно и выложил на стол последний козырь. — Давайте посчитаем. Себестоимость одной пластинки рублей тридцать. Продавать можно в магазинах за рублей сто — сто тридцать. Если мы проедем с концертами по Европе, по странам соцлагеря. Пять миллионов пластинок продать можно легко. Доход государственной казне пятьсот миллионов рублей.
Тимур Олегович потянулся к матрице, которая бесхозно лежала на столе. Но я его опередил и спрятал матрицу обратно в сумку. Мужчина озадаченно посмотрел на меня.
— Записывайте, — кивнул я на записную книжку. — Нам нужны настоящие качественные инструменты. Три гитары фирмы Gibson Les Paul и электрическое пианино Wurlitzer EP-110. Дальше, запись ещё двух пластинок и процент продаж с них. Гастроли, это само собой. Потом мы не обеспечены жильём. Были планы построить свой дом, но сначала больница, затем Олимпиада, потом гастроли. Некогда строиться зима уже на носу.
— С жилищным фондом сейчас плохо, — пробубнил Тимур Олегович, записывая мои законные требования в книжку.
— Думайте, я вас не тороплю, — улыбнулся я, похлопав по сумке с матрицей.
— О чём задумался? — Меня пихнул в бок Толик Маэстро, когда мы доиграли «Рыбку золотую».
— В среду, через четыре дня заезжаем в новое жильё, — ответил я. — Как расселяться будем? Нам на всех дали в новостройке на Щёлковском шоссе на одной лестничной площадке одну квартиру однокомнатную, одну — двушку и одну — трёшку. Третий этаж — дефицитный.
— Я готов взять однушку! — Первым высказался Санька Земакович.
— Может тебе сразу трёшку? — Посмотрел исподлобья на него Вадька.
— Давайте потом жребий бросим! — Психанул Толик. — А сейчас время репетировать!
Глава 4
После репетиции я заскочил в закулисье нашего, попортившего мне много нервов, театра. Достаточно сказать, что я на премьере «Иронии судьбы, или С лёгким паром!» грохнулся в обморок. Из-за нервного перенапряжения, ну и ещё из-за кое-чего, про что пока думать совсем не хотелось.
— Ничего, ничего не забыли? — Суетился перед выходом актёров на сцену режиссёр Семён Викторович Болеславский. — Не волнуемся, не волнуемся. Кольца снять с пальцев быстро!
— Здорово, Семён, — я пожал хлипкую руку режиссёра, который моё отчество до сих пор не запомнил. — Я смотрю в зале актёры из «Современника» пришли. Вон сидит Ефремов, вон Евстигнеев, молоденький ещё.
— Да, мы с этим спектаклем скоро ого-ого как пошумим! — Глянул на меня Болеславский ошалелыми глазами.
— Главное не загреметь под фанфары, — усмехнулся я.
— Где мои усы? — Выскочил из гримёрки исполнитель роли Ипполита, Владимир Трещалов.
— Кто украл у Трещалова усы?! — Заголосил режиссёр, и бросился в гримёрку актёров второго плана.
Владимир Леонидович пожал мою руку:
— Привет, посмотреть пришёл?
— Не, сейчас только убедюсь, что всё нормально и на хоккей поеду, — я снова глянул в маленькую дырочку в занавесе. Наша директриса присела рядом с Екатериной Фурцевой и что-то льстиво улыбаясь, шептала ей на ухо.
«Наверное, сыплет комплиментами», — подумал я.
— Кто с кем играет? — Заинтересовался актёр.
— Так, — махнул я рукой, — дворовой хоккей.
На разговор из гримёрки показался и Владимир Высоцкий:
— Здорово, Богдаша, — мы пожали друг другу руки. — Где девки? — Спросил он у Трещалова.
— Где девки, где девки? Где мои усы? — Ответил вопросом Владимир Леонидович.
— Бардак, — согласился с ним Высоцкий.
Тут поднялись актрисы Нина Шацкая, которая играла Надю и Наталья Резанцева, исполнительница роли Гали. Мою бывшую учительницу литературы, которая чуть не запорола премьеру, из труппы само собой уволили.
— Привет, Богданчик! — Девушки чмокнули меня в щеку.
— Фу, накурились, — сморщился Владимир Семёнович.
— Ты только второй день не пьешь, не куришь, а уже такой зануда, — картинно обиделась Шацкая.
— Мне, между прочим, по сценарию целоваться с вами обоими, — прохрипел бард.
— И мне тоже с кем-то из вас, — поддержал коллегу Трещалов.
— С кем? — Удивились хором девушки.
— На сцене разберусь, — отмахнулся он.
«Ну, всё путём, — подумал я, — актёры в комплекте. Все трезвы, красивы и подтянуты».
— Кстати, — остановил меня на выходе Высоцкий. — Слух прошёл о съёмках какого-то блокбастера «Челюсти». Берег Чёрного моря, пальмы, девочки, белый пароход и страшная акула-людоед.
Владимир выразительно посмотрел на жену Гены Шпаликова Наталью Рязанцеву. А потом вся актерская братия выразительно посмотрела на меня.
— Кто сниматься в главных ролях будет? — Спросил Трещалов, который тут же забыл про усы.
— Сценарий пишут Кончаловский и Шпаликов, — замялся я. — В главных ролях пока не ясно кто. Я-то тут вообще причём?