Туманная река
Шрифт:
— Травмы головы были? — спросила меня женщина, измеряя мой пульс.
— Он с крыши старого барака упал, — опередила меня Иринка.
— Зачем ты туда полез? — удивилась ее мама.
— Хотел произвести впечатление на одну девушку, — пробубнил я.
На моих словах Ирина покраснела, а ее мама увидела это и хмыкнула, не зная как к этому относиться.
— Значит так, — высказала свой вердикт Ксения Федоровна, — сейчас мы попьем сладкий чай, это тебе поможет, а потом избегай переутомлений.
— Ездил в Нескучный сад играть в шахматы, — признался я.
— Вот видишь, — сказала мама Иринки, — беречь себя надо, тем более недавно перенес серьезную травму.
Пить чай мы переместились в большую комнату, надо полагать, это гостиная, подумал я, и по совместительству спальня родителей Иринки. Глава семейства где-то отсутствовал, поэтому я сидел исключительно в женской компании, ждал подвоха и помалкивал. Так же молчали и гостеприимные хозяева. И когда я почувствовал, что дальнейшее молчание может быть расценено как что-то неприличное, то заговорил.
— У вас хорошая библиотека, — я решил выбрать нейтральную тему, — я смотрю, в ней даже Булгаков есть, «Дни Турбиных», — прочитал я корешок.
— Папа достал эту книгу с большим трудом, — похвасталась Иринка.
— А вы «Мастера и Маргариту» читали? — задал я совершенно невинный вопрос, чтобы еще как-то поддержать беседу.
— Что это за книжка? — первой удивилась Ксения Федоровна.
— Как же так, — удивился я, — знаменитейшая вещь Михаила Афанасьевича.
— А про что там? — спросила меня Иринка.
— Роман большой, — напряг я память, — начало такое, на Патриарших прудах встретились председатель профсоюза литераторов Михаил Берлиоз и поэт Иван Бездомный.
Далее я рассказал барышням, которые слушали меня, открыв рот, как в беседу литераторов вмешался Воланд, который сначала рассказал о Понтии Пилате, а потом предсказал смерть Берлиоза. Затем как Иван Бездомный, бросился в погоню за Воландом и его свитой, и наконец, как бедный поэт попал в психушку. Благодарные слушательницы, то охали, то смеялись, то сочувствовали незадачливому поэту.
— При случае, если попадется эта книга, берите ее не раздумывая, не пожалеете, — закончил я свой рассказ и стал собираться домой, в детский дом.
Ксения Федоровна, я заметил, хотела было сказать, куда, а где продолжение истории, но сдержалась и взяла с меня слово, что я еще раз приду в гости и продолжу рассказ. Я ответил, если будет время, непременно загляну. Иринка же взялась меня проводить до поворота, хоть я и активно отнекивался.
— Скажи, — уже на улице спросила меня Ирина, — а у тебя с Наташей серьезные отношения?
— Да, — признался я, — они серьезны настолько, насколько могут быть вообще серьезны отношения в пятнадцать лет.
И пока одноклассница обдумывала мой
— Я играю, с десяти лет, — растерялась девчонка, — а что?
— Да нет, так просто, — сказал я, махнул ей рукой и побежал восвояси.
8
Когда я приблизился к воротам детского дома, меня прямо на крыльце дожидалась вся наша компания, Зёма, Бура, Маэстро, Наташка и Тонька.
— Ты где так долго пропадал? — первой вскочила Наташа, не понятно было либо она готова меня растерзать, либо она так рада, что я вернулся, жив и здоров.
— Странный вопрос барышня, — ответил я игриво, — думаешь достать струны — это плевое дело?
— Давай быстрей, показывай, — не утерпел Толик Маэстро.
Я вынул бережно из внутреннего кармана целый моток стальных блестящих струн.
— А чё у тебя в авоське? — поинтересовался Санька Зёма.
— А так, физрук дал шахматы, — соврал я, — сказал, чтобы тебя играть научил, как следует.
— Да ну тебя, — отмахнулся он.
— А как ваши дела гуси лебеди? — спросил я в свою очередь.
— Мастера, который сделает колки, я нашел, — гордо ответил Санька Зёма, — сговорились на трех литровую бутыль самогона. Бабка Настя потребовала за самогонку, чтобы мы вскопали огород и починили забор.
— Молодчик, — я пожал руку, по всей видимости, будущему коммерсанту, а может быть музыкальному продюсеру, — а ты Вадька, что молчишь? Показывай, какие гитары выточил.
— Они там, — грустно сказал наш здоровяк, — на них еще краска не просохла.
И мы всей гурьбой пошли рассматривать чудеса деревянного зодчества. Когда я подошел к трем гитарным корпусам, то немного растерялся.
— Я же тебе подробный чертёж нарисовал, а ты что сделал? — спросил я совсем скисшего друга.
— У меня не получилось вывести такие плавные линии, — пролепетал Бура.
Передо мной лежало три гибрида гитары с балалайкой. Гриф был от гитары, а сам корпус треугольный, как у русского народного инструмента. Кажется у группы «Кисс» была такая брякалка, подумал я.
— Ничего, годится, — подбодрил я товарища, — а почему в синий цвет покрасили?
— Так краски другой не было, — ответил Зёма, — помнишь, месяц назад туалет нам красили, так вот целая банка с того раза и осталась.
— Ну правильно, чё добру пропадать, — съязвил я, — синие гитары? Кстати, отличное название для нашего ВАИ, «Синие гитары»!
— А чё звучит, — поддержал меня Толик Маэстро.
— Вокально-инструментальный ансамбль детского дома имени Григория Россолимо «Синие гитары»! — выкрикнул Зёма, — крутяк, тарам-там-там!