Туманный Антакаль
Шрифт:
Ради этого я бы снова прошёл через всё то, что мне придётся пройти до момента, когда письмо окажется в твоих нежных шаловливых ручках (да, я помню каждое их прикосновение, каждую ласку, каждую нашу шалость).
Сейчас я могу честно признаться тебе в письме, что знаю, что у нас ничего не получится. Только бы слепой не заметил, как вы с Джеймсом смотрите друг на друга. Не буду развивать эту мысль, она причиняет мне боль. Наверное, у вас есть какие-то обстоятельства, которые мешают вам быть вместе. Я даже не хочу спрашивать. Чтобы не искать пути к их устранению. Я эгоистично хочу наслаждаться коротким моментом,
Когда наше приключение закончится, и это письмо мне удастся уничтожить самому, то придётся взглянуть правде в глаза, и я надеюсь, что смогу тебя отпустить. Но сейчас я не могу думать об этом. Ещё немного, ещё пару дней позанимаюсь самообманом. Ведь я так тебя люблю! Ты даже представить не можешь как! Ник называет тебя «мой свет», а для меня ты светило, заполняющее весь небосвод. Без тебя в моей жизни мгла и ночь.
Но раз я больше не стою у вас на пути, я прошу, я заклинаю, Маина, будь счастлива! Отпусти прошлое, живи будущим. Наплюй на все мнимые преграды, будь счастлива в любви с Джеймсом. Я буду просить богиню об этом, если мой план по её обаянию сработает. Улыбнись, любимая. Вспоминай меня только со светлой грустью, иначе мне не веселиться там, наверху.
И не прекращай писать музыку! Хотел написать тебе где хранятся все мои стихи, но передумал. Все они полны тоски по тебе, а ты теперь должна петь о счастье. Вот тебе для начала, пусть будет первая песня в новом альбоме о счастье:
Я руки тяну в небеса,
Счастливые вижу глаза.
Взлетаю я вместе с вами,
Нас кружит над облаками!
Ах, это мир! Как близок, как прекрасен он.
Ах, этот мир! Теплом и счастьем напоён.
Моя любовь его раскрасит, как рассвет,
Моя любовь тепла, нежна как светила свет…
Дальше я не смогла читать. Строчки о счастье сейчас читать не в силах. Попозже. Я отложила листок и залилась слезами.
Хорошо, Донат, я исполню твою просьбу. Я отпускаю тебя с лёгким сердцем и светлой грустью. Буду молиться о том, чтобы в следующей жизни ты нашёл своё счастье и тебя любили так, как умеешь любить только ты.
Глава 55
Джеймс, осторожно постучав, зашёл и встал рядом.
– Как ты? – присел он передо мной на коленях.
Я молча протянула ему письмо.
– Мне прочитать его?
– Да, там есть про тебя.
Джеймс погасил удивление, взял листок из моих рук. Углубился в чтение.
Я следила за мелькавшими на его лице эмоциями. Закончив чтение, Джеймс поднял на меня взгляд. Мы смотрели в глаза друг друга, силясь найти ответы на свои вопросы.
Джеймс отложил письмо на край кровати.
– Я люблю тебя, Марти.
– А как же Агнешка?
– Я не люблю её.
Поскольку я ждала объяснений, Джеймс, сев рядом со мной, пояснил:
– Ты знаешь мою ситуацию. Я не мог позволить себе любить. До тебя женщины мне служили развлечением. После – отвлечением от любви к тебе. Потом, когда ты сделала мне замечание, и я устыдился и перестал встречаться с кем-либо, моя любовь к тебе выползала наружу как непрошенный сорняк. Как ни борись с ним, он найдет лазейку. Глядит изо всех щелей, и ничего с ним не сделаешь, только разрастается.
Джеймс тяжело вздохнул и продолжил:
– Помнишь тот день, когда я встретил Агнешку? Мы с тобой провели его гуляя вдвоём? Я пользовался любым моментом, чтобы дотронуться
Джеймс помолчал. Я тоже, давая возможность ему выговориться. Нам обоим это было нужно.
– Я смалодушничал. Посчитал, что мне будет достаточно такой имитации счастья. С симпатичной мне девушкой, которая меня любит, которая благодарна мне и молится как на бога. Я чувствовал себя с ней щедрым благотворителем, понимаешь? Ей всегда достаточно всего того, что я могу ей дать. Тогда как для тебя, этого было бы мало. Всё, что я делал для неё, я делал для себя. Чтобы не чувствовать угрызений совести. Моя женщина всем довольна, а значит, я молодец, всё хорошо и правильно. Но это был обман. Ты была права. Но пока ты не уехала, я не мог это признать. Ты исчезла из моей жизни, и она сразу потеряла краски. Всё вдруг стало неважным. И работа, и игра в семью с Агнешкой, которая стала раздражать всё больше. Я расстался с ней и поехал в Адуак. Чтобы только увидеть тебя.
– Но как же Теклава? Ты сказал, что она назвала тебя отцом. И мне показалось, ты радовался.
– Я привязался к Теклаве, не скрою. И то, что она назвала меня папой, было приятно. Но я сразу объяснил ей, что отец у неё один. А другим папой станет будущий супруг её матери, и это не я. Она, конечно, расстроилась, но детские горести короткие и быстро забываются. Я пообещал позаботиться о ней. То, что я расстался с её матерью, не означает, что я должен забыть о Теклаве. Вряд ли ты будешь против, если я приму участие в её судьбе.
– Нет, конечно нет.
– Так значит, в остальном ты согласна? – просиял Джеймс.
– А ты, оказывается, коварен, – заметила я.
– Будущего правителя растят коварным, хитрым, соблазнительным и убедительным, – жарко зашептал мне на ухо Джеймс.
– И скромным, – дёрнулась я от побежавших от уха вниз мурашек.
– Нет, скромность во властителе не приветствуется и искореняется, – Джеймс игриво жарко дышал в ухо и еле уловимо касался его губами. – Его сразу приучают мыслить: как я хорош, как я могуч, умён и красив, я круче всех!
– Подожди! – отстранила я его.
Джеймс разочарованно застонал.
– Мне нужно время. Ещё несколько дней назад я согласилась стать невестой Доната. Пять дней назад я его потеряла. Джеймс, дай мне время, – повторила твёрдо я.
– Хорошо, любимая. Я подожду столько, сколько надо. Но не обещаю долго, – всё равно не удержался и игриво прошептал последние слова.
В его глазах разгорались огоньки желания, грозящиеся перерасти в пламя, и я сказала:
– Тебе пора, Джеймс, – показала я ему в сторону двери.