Туманный Антакаль
Шрифт:
Да, два часа за суматошными приготовлениями пролетели незаметно. Музыка стихла, выступление Златовласки, а потом и Иржа закончились.
– Джеймс стоит там. Такой смешной! – хихикнула, прикрывая рот рукой Абигейл, уже успевшая сбегать наружу.
На мой вопросительный взгляд она пояснила:
– Его тоже одели в эту милованку или как там...
– В платье? – изумилась я.
– Не, в костюм. Увидишь. Не буду портить тебе сюрприз.
И она снова прикрыла рот рукой, сдерживая смех.
–
Абигейл бросила на меня понимающий взгляд, какого я раньше у неё никогда не замечала – повзрослела сестра! – и ничего никому не объясняя, выдворила всех наружу.
Я достала из медальона, висевшего на груди, сложенное и спрятанное туда письмо Доната.
Перечитала, поцеловала. Убрала бережно назад. Перечитанное и выученное уже стихотворение подбирало к себе музыку, пока я выходила из шатра и шла к Джеймсу. Надо мной раскинули полог, который спереди держали, идущие рядом по обе стороны рук Виолетта и моя мама. За спиной его поддерживали Абигейл с Мазеной. Позади шла процессия из женщин, принявших участие в моих сборах.
– Как свою дочерь замуж выдаем, – хлюпнула носом Любава, когда я встала перед дорожкой к сцене.
Мне предстояло пройти через всю площадь, через расступившуюся толпу народа, приветствующую будущую жену своего правителя.
* Варигатос – болотный цветок, очень напоминающий наш болотный ирис.
Глава 64
– Иди медленно, мелкими шажками, шаг – остановка, шаг – остановка, – напутствовала меня Любава. – Нечего к жониху бежать сломя голову, до свадьбы терпел и ещё потерпит.
Болтовня Любавы немного раздражала, из-за излишней навязчивости, и в то же время забавляла и успокаивала, потому что отвлекала. Я больше не нервничала. Почувствовала, что всё идёт правильно. Так как должно быть. И местная Любава сюда вписывалась. И свадьба по местным традициям. Мы решили связать свою судьбу с Антакалем, это наш выбор, нам здесь жить.
Я шла под пологом богини, как учила Любава, шаг-остановка, через толпу людей, которым мы собирались служить, смотрела на ждущего меня на сцене Джеймса и почувствовала в груди затопившее меня счастье. Песня на стихи Доната звучала в такт моим шагам:
Я руки тяну в небеса,
Счастливые вижу глаза.
Взлетаю я вместе с вами,
Нас кружит над облаками!
Ах, это мир! Как близок, как прекрасен он.
Ах, этот мир! Теплом и счастьем напоён.
Моя любовь его раскрасит как рассвет,
Моя любовь тепла, нежна как светила свет.
Я вижу прибой на моле,
Детишек, бегущих в поле,
Я слышу, как горный ветер,
Играет в девичьем браслете.
Ах, это мир! Хочу его я весь обнять.
Ах, это мир! Я буду звёзды целовать.
Мои мечты,
Как реки счастья питают душу вновь и вновь.
Шумит под дождём листва,
Дурманит меня трава.
Сверкает звездой роса,
Мой город омоет гроза.
Ах, это мир! Как близок, как прекрасен он.
Ах, этот мир! Теплом и счастьем напоён.
Моя любовь его раскрасит как рассвет,
Моя любовь тепла, нежна как светила свет.*
С улыбкой я поднялась на сцену и приблизилась к Джеймсу, моему любимому мужчине.
– Как ты долго, – выдохнул он. – Как я тебе?
Джеймс стоял, как я догадывалась, в народном свадебном костюме антакальцев. Жёлтые штаны, заправленные в высокие сапоги, и длинная рубаха, по вороту, рукавам и подоле, расшитая теми же цветами, что и моё платье.
– Неописуемо, – ответила я. – Завидный жоних двух королевств, – передразнила я говор Любавы.
– Ты тоже ничего, – улыбнулся Джеймс. – Первая красавица Авижена и Антакаля.
И серьёзно:
– Я тебя люблю.
– И я тебя, – успела шепнуть я, потому что нами начали командовать.
Встать тут, повернуться сюда, да не так, рядом, а теперь напротив. Над нами держали полог богини. Поднялась Любава с мужчиной, в руках которого были широкие жёлтые ленты.
– Это пояса, – объяснила Любава. – Вы повязываете их друг другу со словами: «Я привязываю тебя, моя нареченная… тут идёт имя жениха или невесты… к себе на веки вечные, на дни каждодневные, на счастье тихое семейное, на рождение детей шумных умных, на страсть жаркую пылкую, да на заботу ласковую нежную». Дальше вы клянётесь в чём хотите и призываете богиню в свидетели.
Джеймс улыбнулся моей любимой хитрой коварной улыбкой, взял пояс, обвязал вокруг меня в несколько раз со словами:
– Я привязываю тебя, моя нареченная Мартина-Маина Силберц-Садовец, великий артефактор, талантливый музыкант и прочие достоинства, самая красивая, нежная, романтичная, отзывчивая, щедрая, умная…
– Пояса не хватит, – еле слышно, чтобы услышал только Джеймс, процедила я сквозь зубы.
– Не перебивай, – также ответил Джеймс и продолжил свой распев:
– ... самая лучшая девушка на всём свете и самая любимая…
– А есть ещё не самая? – решила обидеться я.
– единственная любимая, – сделав вид, что ничего не слышал, поправился Джеймс. – Привязываю тебя к себе навеки вечные, труды отношений каждодневные…
– Там не так было, – снова встряла я.
– Ш-ш! На счастье тихое семейное, на рождение минимум трёх детей шумных умных, на страсть жаркую пылкую, да на заботу ласковую нежную. Клянусь любить тебя, заботиться, беречь, холить, лелеять, быть верным и заниматься любовью беспрестанно до самой смерти.