Туманный Кот
Шрифт:
Мари поддерживала деятельность Тома, так как сама любила наблюдать за его подопечными. Ей казалось, что человеческая жизнь очень похожа на слова или словесные выражения. Многие из наблюдаемых людей любят жить, как короткое слово или фраза. Для них сложноподчинённые предложения – излишняя роскошь и невероятная мудрёность.
Поэтому человеческие чувства у таких людей простые и, в большинстве случаев, полярные: любовь – ненависть, добро – зло, правда – ложь. Они не в состоянии различит полутона, которые играет жизнь, ведь им сложно выбрать, какой мелодии следовать.
Встречались и сложные экземпляры, «люди с изюминкой», как говорила
Правда, Мари совсем не нравился управляющий, привезенный из Земли, но Том говорил о том, что ему недосуг заниматься мелочами, а этот человек существенно в этом помогает. Она не стала настаивать на своём, но взгляды, бросаемые в её сторону управляющим, когда они его посещали, ей совсем не нравились. А в особенности не нравился аквариум управляющего, где болтался вечно голодный сазан, который о чём-то Мари напоминал, но в своих глифомах[10] она не нашла никаких сведений, а только редкие и неясные ассоциации.
Иногда Мари подключалась к снам, наблюдая за фантазиями дрима. Том давал только тему, а подробностями сон наполнял дрим. Последний из них, Слэй, нравился Мари, так как свой сон насыщал фантазиями, только изредка вплетая в ткань сна ненавязчивые нотки, рекомендовавшие людям чтить правителей и работать на благо страны.
Правда, что-то случилось с дримом, так как вчера, во сне, он целую ночь играл в карты с сановниками. Она спросила о странном сне у Тома, но он удивился, так как сам, вероятно, не контролирует дримов, полагаясь на правителей. Не откладывая дело в долгий ящик, Мари решила сама поговорить с дримом, тем более что знала его хорошо, хотя никогда не беседовала с ним наедине. Сиганув вверх, она взяла координаты Слэя и через мгновение оказалась рядом с ним.
— Привет, — сказала Мари и увидела, что попала не вовремя – Слэй был не один. Оглянувшись вокруг, она заметила, что находится на баркасе, который плывет по озеру или широкой реке. К этому следует добавить семерых суровых мужчин, сидящих напротив Слэя за длинным столом от борта до борта.
Братья Гай, пораженные появлением Мари, застыли на месте и не знали, что сказать. Перед этим они, науськанные Секлецией, собирались устроить Слэю фирменный допрос, чтобы узнать, сможет ли он прокормить свою семью в виде Эйсиноры и собирается ли хранить ей верность до скончания её веков. Зачем такой допрос понадобился Секлеции?
Тут были свои причины. Во-первых, она хотела немного отомстить Слэю за то, что бросил её, как и все предыдущие мужчины, а во-вторых, за ней ухаживали все братья Гай, и она хотела проверить на кого из них можно положиться. Оказалось, что на всех. Такая преданность братьев к ней тешила её самолюбие и нравилась ей, а если учесть, что сестра братьев может стать ей золовкой, то стоило позаботиться и о Эйсиноре.
— Мне кажется, я помешала разговору? — спросила Мари, порывшись в головах присутствующих. «Ничего себе!» — подумала она: «Этот Слэй ещё тот ловелас!» Она внимательно рассмотрела Слэя, но ничего интересного для себя не нашла. «Лучше Томы никого нет!» — с удовольствием констатировала Мари и продолжила разговор с собравшимися: — Если я вам мешаю – я могу уйти?!
— Нет, ты нам не мешаешь, — фамильярно поспешил сообщить Слэй, зная о том, что под защитой Мари ему ничего не грозит. Братья Гай так не думали и восприняли
— Как давно ты её знаешь? — спросил Гай Грегор, указывая на Мари.
— Я знал её ещё до знакомства с Эйсинорой, — неосмотрительно сообщил Слэй, совсем не вкладывая в сказанное никакого подстрочного смысла. Мари, прочитав мысли братьев и Секлеции, которая стояла у дверей каюты, закрыла свой рот ладошкой и захихикала. Наложив на лицо равнодушную маску, она хихикала внутри, но потеряла контроль, отчего братья подумали, что неизвестная девушка над ними насмехается.
— Ты хочешь уйти с ней? — воскликнула Эйсинора, переваливаясь через борт. С её одежды ручьём текла вода, а чёрные угли глаз накалились и прожигали насквозь.
До этого она, вероятно, слушала всё, сказанное здесь, скрываясь за бортом баркаса. Ошарашенный Слэй потерял дар речи от такого обвинения и искал глазами помощи у Мари, надеясь, что она опровергнет слова девушки. «Разбирайся сам!» — хихикнула про себя Мари, собираясь смотреть с первого ряда интересный спектакль.
— Дайте ему палку! — воскликнула Эйсинора, собираясь наказать Слэя. Братья, хорошо знавшие свою сестру, с удовольствием вручили Слэю крепкую палку в два пальца толщиной. Эйсинора, сгорая от нетерпения, бросилась вперёд и нанесла своей палкой удар в мягкое место, которое Слэй не успел прикрыть своим деревянным оружием.
— Я не буду с тобой драться! — воскликнул он, на что Эйсинора ответила: — Тогда я размозжу тебе голову.
Она так бы и сделала, не прикройся Слэй палкой. Удары Эйсиноры сыпались, как град, но Слэй оказался искусным драчуном и парировал все её удары.
— Девочка моя, ты так хорошего дрима погубишь! — возмутилась Мари и, схватив Слэя поперек пояса, вознеслась в небо.
— Я тебя люблю! — раздалось с небес, а растерянная Эйсинора терялась в догадках, кому адресованы данные слова: ей или Мари, которая унесла дрима.
— Если захочешь увидеть Слэя, найдёшь его в Лыбе, — прогремело с высоты. Эйсинора, услышав сказанное, не знала, радоваться ей или плакать. От огорчения она прыгнула в воду и поплыла к барже, где Котин и Стах молчаливо подали ей руки, вытягивая на палубу. Весь день она сидела у румпеля, тупо глядя вперёд, а когда остановились на ночь, то, даже, не поужинала, а сразу завалилась спать.
Оказалось, что Гай Гретор как в воду смотрел – жители Кривого Рога, возле которого они остановились, рыбу, моченую в растворе саса, скупили сразу, стоило им только её распробовать. Воодушевлённый таким раскладом торговли, Гретор позвал Котина и сразу предложил ему продать остатки саса.
Тот, после некоторых сомнений, согласился, тем более что Гретор давал Котину большие деньги. Котин, никогда не державший в руках такой суммы, немного ошалел, а потом сообщил Стаху, что они для жизни в столице обеспечены.
Гретор, получив в своё распоряжение сас, высыпал его в бочку и наполнил её живой рыбой. Через сутки её вытащили и развесили вдоль палубы, а очередную порцию рыбы отправили в бочку с сасом. Рыба, продаваемая на ура, погрузила Гретора в радужное настроение, и он забыл о простой осторожности, иначе бы заметил постоянного наблюдателя на берегу. Тот настойчиво следил за баркасом, а ещё больше за Эйсинорой, которая, по-прежнему, находилась на барже. Когда время подошло к обеду, к наблюдателю присоединились два оболтуса.