Туманный вирус
Шрифт:
— Советую убираться, — сказал он, надеясь, что предложение будет категорически отклонено.
Однако Ертаев, казалось, колебался. А вдруг он действительно подхватит перепачканный пиджак и отправится восвояси? Чтобы этого не произошло, Белов, усмехаясь, добавил:
— Только сопли сперва вытри, батыр.
Ертаев внимательно посмотрел на него, старательно растирая затекшие запястья. Голос его прозвучал глухо:
— Нож верни.
— Попробуй отними, — сказал Белов.
Он увидел, как руки казаха с обманчивой ленцой совершают
— А что, и отниму, — буднично произнес Ертаев и сбросил туфли, действуя при этом только ногами.
Оба больших пальца его ног торчали из дырявых носков, как крошечные желтые близнецы.
— Мало платят? — посочувствовал Белов, плотнее обхватывая пальцами рукоятку ножа.
И опять шутка едва не оказалась для него роковой.
— Хум-м!!!
Казах взвился в воздух так неожиданно, что на преодоление двух метров в прыжке ему понадобилось ровно столько же времени, сколько Белову — для того, чтобы отдернуть голову.
Затянутая в носок ступня Ертаева врезалась в толстый ствол дерева, там, где мгновением раньше маячил лоб Белова. Стремительный разбег погнал его дальше. Подобно белке, Ертаев промчался наверх, а потом вдруг кувыркнулся через голову, собираясь приземлиться прямо напротив Белова.
Это выглядело невероятно эффектно: человеческая фигура, парящая на фоне зеленой листвы с розоватыми просветами неба. Но не менее эффектно смотрелось лезвие ножа, выпрыгнувшее из рукоятки. Оно сверкнуло в столбе вечернего света, косо пронизывающего крону дерева.
Потом на него упала тень Ертаева, а следом за ней и он собственной персоной. Он приземлялся вниз ногами, как учил его неведомый Белову мастер карате или кунг-фу.
Годы упорнейших тренировок ушли у Ертаева на отработку этого азиатского сальто-мортале, но на то оно было и «мортале», чтобы однажды завершиться смертью.
Когда Белов посмотрел на застывшего перед ним противника, ему невольно вспомнилось, как однажды у него на глазах разделывали убитого медведя. Один молниеносный взмах ножом от паха до груди, и вспоротая шкура разваливается посередине. На то, что потом открывается взгляду под ней, трезвому лучше не смотреть. Особенно если перед тобой еще живой человек, а не уже мертвый медведь.
Белов перевел взгляд на бледное лицо Ертаева, покрытое капельками пота. Его глаза были преисполнены глубочайшего изумления, которое оказалось сильнее боли и страха. Он словно спрашивал, что же ему теперь делать, как быть?
— Тебе туда, капитан. — Белов показал глазами на небо. — Если Коран не врет, то там тебя ждут гурии. И ни одного неверного вроде меня.
Взгляд казаха угас. Он умер стоя, не пожелав выслушивать богохульные наставления русского.
Уходя, Белов оставил ему нож. Но свои отпечатки с рукоятки старательно удалил.
Акт
I
Логово заговорщиков размещалось в тридцати километрах от Астаны, неподалеку от военного аэродрома. Это был двухэтажный особняк, некогда принадлежавший предшественнику генерала Умурзакова. Предшественник давно отправился кормить червей, а особняк, выстроенный солдатскими руками за счет военной казны, так и остался торчать посреди степи. Возводившийся с претензией на роскошь, он давно устарел и казался Умурзакову жалким. Командующий войсками ПВО владел недвижимостью не только в Казахстане, но также в Швейцарии, Бельгии, Франции, так что удивить его черепицей и башенками было трудно.
Генерал авиации Омаров, недавно побывавший в собственном имении на южноамериканском континенте, тоже вертел носом. И только старший лейтенант не привередничал и не выступал с критическими замечаниями. Казалось, он прислушивается не к разговору генералов, а к чему-то, происходящему внутри него.
— Что, Курбатов, ты не весел, что ты голову повесил? — спросил Умурзаков, прохаживаясь вдоль бильярдного стола с кием на изготовку.
За окнами было темно, в помещении горел яркий свет, под потолком мерно гудели мухи.
— Чапай думает, — ответил за Курбатова Омаров, налегший животом на бортик стола.
Удар — и разноцветные шары заметались по зеленому сукну, сталкиваясь с костяным звуком.
— Промазал! — обрадовался Умурзаков.
Настал его черед наваливаться на стол.
— Я действительно думаю, — сказал Курбатов.
— Да-а? — Примерно так же отреагировал бы Омаров, если бы эти слова произнесла собака или кошка.
Умурзаков ширнул кием шар и разочарованно поцокал языком, после чего повернулся к Курбатову.
— И о чем же?
В своем спортивном костюме походил он не на спортсмена, а на пузатого генерала, скверно играющего в бильярд, но лихо опрокидывающего стопку за стопкой. Курбатов заставил себя не морщиться.
— Есть идея, — сказал он.
— Да? — повторил Омаров, выискивая взглядом подходящий шар.
— Мы дали президенту слишком большой срок, — заговорил Курбатов, уставившись в пол. — Вы скажете, что завтра останется два дня, а я отвечу, что за это время нас могут обнаружить. Риск увеличивается с каждой минутой, с каждой секундой.
— Ты бы не каркал! — прикрикнул Омаров, руки которого вдруг слишком ослабли, чтобы нанести точный удар.
— И что ты предлагаешь? — осведомился Умурзаков, натирая кончик кия мелом.
— Я предлагаю нанести удар прямо сейчас, — произнес ровным тоном Курбатов. — СМИ получили наши письма. Пока они молчат, но как только начнется массовая эпидемия, тайное станет явным. После этого никакая сила не удержит Султанбаева у власти. Его повесят толпы, ворвавшиеся во дворец. И его счастье — если не за ноги.