Туманян

Григорьян Камсар Нерсесович

Мир уснул. Спит ветер. Только духи темные не спят И шныряют по ущелью… Свой бесовский пир справляют на скалистой высоте… И танцуют, словно тени, веселятся в темноте… Лихорадит великана, и лежит он, не дыша. Переполнена смятеньем горца дикая душа…

Ему чудится, что дверь растворилась и с шумом ворвался хоровод «черноглазых смуглых женщин», и слышит он «смех и хохот, рев и писк»…

Это

страшное ущелье. Только краешек луны Из-за туч украдкой взглянет. Звезды в тучах не видны. В этот час, когда ужасен пропастей скалистых вид, По Лорийскому ущелью великан Сако бежит…

В поэме «Сако Лорийский» автор, обращаясь к мотивам народных поверий, стоял на вполне реалистических позициях. Будучи бытоописателем родного края, он интересовался всеми явлениями, в которых отражались наиболее характерные черты жизни армянской патриархальной деревни. Пастух Сако вполне реальный жизненный тип. Правдивость этого образа не вызывает сомнений. В 1890 году при чтении поэмы автором в узком кругу литераторов, спорили лишь о том, насколько психологически оправдан факт сумасшествия Сако. И в этом случае, как нам представляется, автор нисколько не погрешил в отношении жизненной правды.

Сако рос в мире предрассудков, он верит в существование темных сил. В детстве он слышал много страшных рассказов о дэвах [21] , о ведьмах, о том, как они ищут одиноких людей н заманивают их в свои сети. Очутившись один в глухом ущелье, Сако вспоминает слышанное. Оживают фантастические картины. Воспаленнее воображение все больше и больше разгорается. В таинственной тишине ночи все обретает иную окраску, иное звучание. Глухой шум реки переносит его в мир теней, и Сако, в порыве безумия, бежит по темному ущелью…

21

Дэвы — злые духи.

Не лишен интереса процесс работы автора над этой ранней поэмой. Она неоднократно подвергалась переработке, по сюжетную канву поэт оставил без изменений. Исправления шли главным образом по линии устранения стилистических шероховатостей, освобождения поэмы от длиннот, придания ей более стройной, завершенной формы.

Микаел Налбандян.

Газарос Агаян.

В работе над «Сако Дорийским» Туманян стремился к более точным, лаконическим формам поэтической выразительности, и чем более зрелым поэтом он становился, тем яснее понимал, что краткость — есть одно из основных условий художественности.

Туманян вышел из недр патриархальной деревни. Он вспоминал об игитах — храбрецах былых времен, в которых видел воплощение силы и могущества народа. Однако Туманян не идеализировал патриархальную деревню. Он разоблачал отсталость, темноту, невежество старого крестьянского уклада, с неменьшей силой выступая против уродливых явлений, приносимых в деревню капитализмом. Подобно великому русскому поэту Н. А. Некрасову, Ованеса Туманяна по праву можно назвать «певцом горя народного».

V

Жизнь Туманяна с самого начала его вступления

в литературу сложилась весьма своеобразно. Он как-то быстро становится вполне взрослым, зрелым человеком. Детство его хотя и омрачалось гнетущими картинами действительности, но все же прошло без забот «под улыбкой звезд», оставив рой радужных воспоминаний. Пролетели и годы юности, они принесли ему немало огорчений и разочарований, рассеялись мечты, настали дни неустанной жестокой борьбы с «трудной жизнью». Биография Туманяна не богата яркими фактами, неожиданными ситуациями. Тем не менее, несмотря на внешнюю ровность, жизнь его полна глубокого драматизма.

В 1888 году Туманян женился на Ольге Мачкалян, с которой познакомился в ту пору, когда она была ученицей тифлисской женской гимназии. Поэту было тогда лишь девятнадцать лет. Он переселился в дом родителей жены, и начался новый этап в жизни Туманяна. Прибавились заботы о семье, которая быстро росла. В 38 лет Туманян был отцом десяти детей. Нужно было постоянно думать об изыскании средств, чтобы прокормить многолюдную семью. Росли долги и нечем было расплачиваться с заимодавцами, число которых временами доходило до пятидесяти.

Окружающие близкие люди постоянными упреками в недостаточной практичности не давали поэту покоя. Они надоедали, своими уговорами и советами принять сан священника. Об этом вспоминал Туманян в автобиографической поэме «Поэт и муза»:

Когда увидела родня, Что мало толка от меня, Что у меня удачи нет, Все стали мне давать совет Пойти в попы и взять приход: «Там ждут тебя любовь, почет, Поминки с сочною кутьей, Достаток полный и покой». (Пер. О. Румер)

Но не о том мечтал молодой поэт. Его родные не считали литературу серьезным занятием и не понимали, что Туманян давно и твердо избрал трудный путь поэта. На этой почве нарастал конфликт, и Туманян вынужден был избегать царившей дома гнетущей обстановки. В письмах к друзьям он жаловался на всевозможные невзгоды. «О моей семейной жизни нечего сообщать, — писал он Анушавану Абовяну. — Однако, настолько я подавлен печалью, что если б я мог выжать из моего сердца несколько слов и перенести в письмо, то я уверен, что бумага могла бы воспламениться…»

Переживаемая поэтом в 80—90-е годы душевная драма, разумеется, была вызвана прежде всего общественно-политической обстановкой. Страшным казался Туманяну «отвратительный мир» зла и несправедливости. Он не находил ни одного уголка, где бы «не господствовали разбой и насилие…» Уродливые явления социальной действительности, обстоятельства личной жизни породили в душе Туманяна чувства недовольства, глубокой неудовлетворенности. Еще восемнадцатилетним юношей он пишет стихотворение «Старинное благословение». В нем, возвращаясь к картинам детства, рассказывая о традиционной веселой пирушке дедов под тенью орешника, вспомнил их слова, обращенные к своим детям и внукам: «Живите дети, но не так, как мы». Соблюдая старинный обычай, в торжественной обстановке, старики, благословляя, в напутственном слове высказали свое сердечное пожелание, чтоб жизнь детей была счастливей, чем жизнь их отцов и дедов, чтоб открылись перед подрастающим поколением светлые просторы… С тех пор прошло немного лет, и теперь восемнадцатилетнему автору, когда он уже успел вкусить всю горесть жизни, стали понятны и близки мудрые слова дедов: «Живите, дети, но не так, как мы.»