Туполевская шарага
Шрифт:
I
Число дураков неисчислимо
Если какая-нибудь неприятность может случиться – она случится
Всё, что может испортиться – портится
Несмотря на все драконовские меры, принятые администрацией для изоляции заключённых, и в 1937 году и в 1938 по коридорам и камерам Таганской областной, Бутырской центральной, Лефортовской военной, Московской городской на ул. Матросская Тишина, Новинской женской, Краснопресненской пересыльной, Внутренней областной на Лубянке 2, Внутренней областной на Лубянке 14, районной в Филях, Московского областного НКВД в Суханове, бывшей колонии НКВД в Болшево и многих других, менее известных тюрем Москвы, минуя охрану, замки, намордники [1]
1
Намордники – листы кровельного железа, наглухо закрывающие окна камер с наружной стороны
Слухи ползли, клубились, обрастали вымышленными подробностями, но никогда реально попавшими в эти шараги [2] людьми не подтверждались, ибо обратно в тюрьму они оттуда не возвращались.
Каждую ночь лязгали замки камер, открывались двери, шёпотом вызывались арестованные с вещами, во дворах урчали моторы «чёрных воронов» [3] , от десятков московских вокзалов, постукивая на рельсовых стыках, отходили поезда со «столыпинскими» [4] вагонами или эшелоны товарных, увозившие заключённых неизвестно куда, и занавес непроницаемой тайны вновь опускался над страной.
2
Шарага – закрытое конструкторское бюро, в котором весь технический персонал – заключенные
3
Черные вороны – автомобили для перевозки заключенных; в периоды самых интенсивных арестов 1937—1938 гг., чтобы скрыть их количество, на боках писали «хлеб», «мясо», «мебель» и т. д.
4
Столыпинские вагоны – названы так по имени премьер-министра П. А. Столыпина. При нем в них возили по 4 человека в купе, при Ягоде-Берия – по 16
Как-то зимой, вечером, из ворот одной из московских тюрем выехала машина. Это был не «чёрный ворон», а обычный пикап. Пятеро заключённых с вещами сидели, опустив головы. Куда, зачем?
Поколесив по Москве, машина остановилась у глухих железных ворот на ул. Салтыкова и просигналила. Вышел охранник в форме НКВД, переговорил с офицером, сидевшим рядом с шофёром, и пикап въехал на территорию завода No 156 НКАП.
Проехав мимо традиционных монументов Ленина и Сталина, машина остановилась у двери здания КОCОС [5] . Нас провели в лифт и подняли на 8-й этаж, в канцелярию. Обхождение вежливое: «Садитесь. Вы прибыли в специальную тюрьму НКВД, ЦКБ-29 [6] . Прочтите правила внутреннего распорядка и распишитесь».
5
КОСОС – Конструкторский отдел сектора опытного самолетостроения ЦАГИ
6
ЦКБ-29 НКВД – Центральное конструкторское бюро no 29 НКВД
Читаем – «воспрещается», «не допускается», «возбраняется» и т. д., страниц 5-6 на машинке. Всё, как и обычно, но есть кое-что и специфически новое. «За употребление спиртных напитков (Боже мой, откуда они могут взяться в тюрьме?) и за попытку связаться с внешним миром через вольнонаёмных, арестованный отстраняется от работы и направляется в лагеря строгого режима». Второе: в разделе кар, помимо обычных лишений прогулок, лавочки [7] и наказаний карцером, есть пункт: «лишаются свиданий», из этого вытекает, что здесь их дают.
7
Лавочка – метод снабжения заключенных за деньги, переводимые их родственниками
Прочитываем и расписываемся. Сколько таких обязательств быть «пай-мальчиками» мы надавали за эти годы!
Охранник разводит нас по «месту жительства», как он это называет, по камерам, как думаем мы, Идём коридорами по мягким ковровым дорожкам, направо, налево, вниз – везде пусто. Наконец попка [8] открывает дверь и вежливо просит пройти. Прислушиваемся, дверь за нами замком не лязгает. Осматриваемся, мы в одном из залов ЦАГИ. По стенам 30 солдатских коек, покрытых байковыми одеялами, у каждой тумбочка, на ней пачка папирос «Дукат», окно в решётке, несколько стульев. Сдвигаем их и садимся.
8
Попка – производное от попугая, символ такой же глупости и механического исполнения распоряжений офицеров, кличка, присвоенная заключенными солдатам охраны
Несколько минут сидим молча, слишком велика трансформация, происшедшая с нами, затем жизнь берёт своё, хочется курить, сворачиваем «козьи ножки» и шёпотом обсуждаем, что дальше? Открывается дверь. Уже другой охранник произносит
Открывается дверь, человек полтораста, сидящих за столами, покрытыми белоснежными скатертями, одновременно поворачивают головы, кто-то вскрикивает, кто-то бежит навстречу, много знакомых, дружеских лиц, к нам тянутся руки… Трудно описать эту встречу и чувства, нахлынувшие на нас. Охрана – их человек пять – вежливо, но настойчиво просит успокоиться и занять свои места. Постепенно буря стихает, и мы можем оглядеться. За разными столиками находим: А. Н. Туполева, В. М. Петлякова, В. М. Мясищева, И. Г. Немана, С. П. Королёва, А. И. Путилова, В. А. Чижевского, А. М. Черемухина, Д. С. Макарова, Н. И. Вазенкова – одним словом, весь цвет русской национальной авиационной мысли.
9
Сидор – мешок на языке уголовников
Сотни дружеских глаз смотрят в нашу сторону, как бы успокаивая, теперь всё будет хорошо. А меня берёт оторопь – значит, это правда, значит, все они – арестованы, но ведь это – катастрофа!
Нас рассаживают на свободные места… Действительно, котелок и ложка, которые в лагере можно было оставить, только отправляясь на кладбище, здесь выглядели бы смешно. Ножи, вилки, тарелки, от которых мы порядком отвыкли, подчёркивают нелепость моих котелка и ложки. Девушка в переднике приносит мясо с макаронами и спрашивает: «Вам (это мне-то, месяц назад именовавшемуся „падло“ [10] чай или какао?»
10
Падло – производное от падали, т е. мертвого скота, – кличка, которой охрана наделила заключенных
Большинство уже заканчивает ужин и расходится, когда сидящий недалеко пожилой человек (в дальнейшем выяснилось, что это крупный химик, член партии с 1915 года, А. С. Фанштейн, встречавшийся когда-то с Лениным), раздражённо бросил: «Опять какао холодное, просто безобразие». Новенький больно-пребольно ущипнул себя за ногу: Господи, Боже мой, это реальность или фантастика?
Постепенно столовая пустеет, окружённые друзьями двигаемся и мы. Быстро оглянувшись кругом, я хватаю несколько кусков хлеба и сую в карман – закосил [11] пайку [12] , удача! Вероятно, это видят и друзья, и охрана, но мне безразлично, лагерный принцип гласит: закосил – твоё, прохлопал – пеняй на себя: станешь доходягой [13] , дальше путь один – в «М» [14] .
11
Закосил – спрятал, украл
12
Пайка – кусок хлеба, суточная норма для заключенных, колеблющаяся от 800 граммов (при выполнении нормы) до 400, когда её не выполняют
13
Доходяга – человек, неспособный из-за физического состояния выполнять норму работы, постепенно доходящий до уровня инвалида, а затем и до смерти
14
«М» – термин из суточной лагерной рапортички – «М» – мертвецы, «Р» – работающие, «Б» – больные
В спальне (дубовом зале) уже собрались и ждут друзья – А. В. Надашкевич и Ю. В. Калганов, Н. А. Соколов и А. Ю. Рогов, И. М. Косткин и Г. С. Френкель, Ю. А. Крутков и И. М. Лопатин, М. П. Номерницкий и В. С. Денисов. Но прежде всего к «патриарху» – Туполеву. На кроватях, стульях, тумбочках, стоя в проходе – аудитория. Андрей Николаевич задаёт вопросы. Новички отвечают, они ещё скованы, говорят вполголоса, изредка бросают взгляд на дверь – не идёт ли охрана. Им объясняют – спальня это нечто вроде сетльмента, когда заключённые в спальне, вход охране туда воспрещён.
За окном темно, скоро уже ночь, а вопросам нет конца. Всё же постепенно народ расходится, остаётся небольшая группа, видимо, ближайших сотрудников Туполева, многих из которых мы не знаем. Вероятно, они вошли в его окружение уже в ЦКБ-29.
А. Н. Туполев рассказывает – уже много времени как мы вас включаем в списки нужных для работы специалистов, но всё безрезультатно, ГУЛАГ [15] тщетно разыскивал в своих кладовых, от Минска и до Колымы, от Джезказгана и до Норильска. «Слава Аллаху, что нашли живыми, могло бы быть и иначе, – с грустью говорит старик [16] , – ведь многих, ох, очень многих так и не нашли».
15
ГУЛАГ – главное управление лагерями, своеобразное государство в государстве, имевшее в 1937—1938 гг. около 15 000 000 жителей
16
Старик, папа, Андрюполев, дед – многочисленные прозвища Андрея Николаевича Туполева