Турецкая романтическая повесть
Шрифт:
Фахри-бей помягчел малость.
— Тут узду ослаблять нельзя, — говорит, — а не то совсем на голову сядут. Завтра же вызвать его в уезд! Да предупредите его как следует, чтоб больше бедняков не притеснял!
Секретарь ему:
— Не беспокойтесь, я с вечера пошлю за ним жандармов.
И к нам оборачивается:
— Не бойтесь больше Сорика-оглу, крестьяне. Теперь никто вас пальцем не тронет! Вы под защитой наших законов. Я представляю в уезде новую власть, обращайтесь ко мне со всеми трудностями. Мой долг вам помочь. В ближайшее время вы получите купчие на владение землей.
Слушает Джано и через каждые два слова бормочет: «Крепни государство-бабо,
— Такое омовение и Сорику-оглу мозги промоет.
Народ лицами посветлел. Один только дядя Вело сумрачный стоит. И секретарь его своим словом не пронял. Губами шевелит, вроде сказать что-то силится, да на Джано косится, не пришиб бы тот его на месте. Командир это приметил и говорит:
— Ты что-то сказать хочешь, ага?
Вышел дядя Вело, у командира руку поцеловал, у секретаря тоже. Потом начал:
— Вот вы землю нам жалуете, крышу над головой, от Сорика-оглу оборонять взялись. Братья наши такой благодати отродясь не видывали. Пошли вам всевышний благополучия!
Замолк дядя Вело, бороду теребит.
— Я слова лепить не горазд, — говорит. — Сказал бы еще, боюсь, Джано глотку заткнет. Да уж была не была, скажу. Не взыщите, коли что не так.
Командир подбадривает:
— Говори, ага, не стесняйся!
— Что я хочу сказать? Нас тут раз, два и обчелся. Хозяйского глазу за нами нету. Вы нам на землю купчую жалуете. Все бы ладно, да шейхи нас заклюют. Земля тучная, пастбища неоглядные, а сидит на той земле пяток нищих. Кому не завидно? И охнуть не успеешь, как у тебя кусок из рук выхватят да еще руки пообрывают. Уж вы держите эти самые купчие при себе. Как была государственная земля, так пусть и остается. А мы государству-бабо верные рабы будем. Что земля уродит, то мы с ним честно поделим. Тогда мое сердце покойно будет. Государство-бабо нас от любого лиходея оборонит. Семь королей [42] на него напали — всех отбило. Шейхи напали — на веревке закачались. Кто еще дерзнет на них руку поднять?
42
Семь королей — так в народных песнях называется европейская коалиция времен первой мировой войны.
Погладил его Фахри-бей по спине.
— Не горюй, ага. Республика вам и купчие выдаст, и от притеснения шейхов оградит. Считай, республика — это и есть ваш ага. Никто не захочет с ним тяжбу иметь. Так что не волнуйся зря.
И Джано уж на дядю Вело не рычит.
— Командир, не гневайся на нас — темноту. Дурья башка за старинку цепляется. Своей земли мы сроду не видали, все в чужом навозе копались. Тебе, ученому, дальше видать. Как прикажешь, так оно и будет. Одно скажу: если земля не наша будет, а государственная, как Вело толкует, оно только к лучшему. Ни драк из-за нее, ни раздоров. Всем миром засеяли, всем миром убрали, урожай — поровну.
Надоела, видать, командиру наша болтовня, отрезал он по-военному:
— Словом, получайте купчие, теперь земля ваша, обрабатывайте ее, как хотите. Но помните: шейхов вам теперь бояться нечего!
Прав оказался Фахри-бей, Сорик-оглу и близко к нашему лагерю не подходил. День ото дня у нас на сердце легчало.
Взялись мы чинить свои землянки, да с таким жаром — любо поглядеть. Чиновник из уезда указал нам, где деревья рубить. Стали мы лес валить. В рубке леса Джано и Джемшидо всех за пояс заткнули. Машут топорами без устали,
— Я твою дверь похитрей других изукрашу, — говорит. — А знаешь почему?
— Почем мне знать?
— Знаешь, как не знать! Когда курице гнездо по нраву, она на яйца садится. Может статься, и ты на мою резьбу глядя, детками обрасти захочешь.
Вижу — насыпал ей соли на больную рану. Хоть и смолчала, а в лице вся переменилась. Тут еще беременная жена Джаферо масла в огонь подлила:
— Если бы все на окна да на двери глядя рожали, мужья бесплодным женам хоромы бы строили, Вело!
Бедняжка Джемо потом всю ночь напролет слезы горючие лила у меня на груди.
— Что мне делать, скажи! — шепчет. — Иль святым мощам пойти поклониться?
Купить плуги да семена не так просто оказалось, как землянки латать. В банке без купчей кредитов не дают. Поди дожидайся, когда те купчие прибудут, а поле не ждет.
Стал Фахри-бей на секретаря нажимать, тот нас и надоумил: арендовать у властей угодья Чакалгедии. Так и сделали: заняли в банке двести золотых, поставил я подпись в бумаге. Все бы хорошо, да поручителя нет, а без него денег не получить. Спасибо секретарю, он и тут выручил. Упросил какого-то агу, чтоб за нас поручился.
Приносим мы из банка кучу денег — народ глазам своим не верит, никому и не снилось такое богатство. Джаферо с женой говорят: давайте поделим. И Джемшидо со своими женами его сторону взял. Заладили: поделим, а то меж пальцами уплывут, с кого тогда спрос? И у других на золото глаза разгорелись. Один Джано уперся на своем:
— Братья мои, сестрицы! Не на то нам эти деньги дадены, чтоб мы их в пояса к себе попрятали, а на то, чтоб нас на ноги поднять: плуг, семена купить, землю распахать. Поделим деньги, а кто плуг купит, кто землю распашет? Вон какое у нас поле, без плуга не управиться. Запустим угодья, благодатные земли в пустыню обратим, какими глазами будем тогда смотреть на командира-благодетеля? Чем за добро отплатим? Обманом да неблагодарностью? Не след нам деньги делить, вот вам мое слово!
Что ты на это скажешь? Прикусили язык Джаферо и Джемшидо, хоть и страсть как охота им деньгами в кармане побрякать. Дядя Вело взял сторону Джано.
— Верно толкуешь, — говорит. — Мы к деньгам непривычные. А что до жен наших — зароют, как кроты, монеты в землю. После, хоть убей, не сыщешь. Нет уж, пусть до поры хранятся у тебя да у старосты, как раньше у аги хранились. Будете у нас вроде как казначеи. Мемо грамоте разумеет, он деньгам счет поведет.
По нраву пришлись людям слова дяди Вело.
— Дельно рассудил! Быть по-твоему! — кричат.
У Джано лицо расплылось от радости.
— Эдак мы и семена запасем, и плуги купим, и муки в амбар насыплем, а там и казначеев — в шею, нужды в них не будет. Что от денег останется — разделим по-братски.
Стали толковать, на что вперед деньги тратить. Джаферо говорит: ни к чему плуг покупать, обойдемся сохой дядюшки Вело, так денежки целей будут. Староста говорит: два плуга надо, не меньше. Один плуг в работе, один — запасной. В посевной без запасного не обойтись, земля ждать не будет. Народ со старостой согласился.