Турецкий берег, край любви
Шрифт:
– А у нее что, правда все так критично?
Игорь с досадой махнул рукой:
– Говорю же, заклинило бабу! По-моему, вполне нормально. Не замуж же идти и не в конкурсах красоты участвовать. Лучше б еще одного ребенка родила, тогда б не до глупостей было.
– Понятно… – Марина легла на спину и закрыла глаза. К горлу подступил ком, руки сами сжались в кулаки.
– Что тебе понятно? – голос нависшего над ней Грохотова звучал раздраженно. – Ты мне этим своим «понятно» еще в самолете плешь проела!
– Все, – еле
На глазах сами собой вскипали злые, горькие слезы. Плешь она ему в самолете проела… Сам, между прочим, первый начал, ни с того ни с сего вздумал ерничать, над Валерием издеваться: «А чего это твой чуть ли не в самолет полез? Разреши ему, и ремень бы пристегнул, и коленки пледом прикрыл…»
Марина и не огрызнулась даже, просто пробурчала: «Ну проводил и проводил… А твоя с тобой дома попрощалась?»
В этот момент они добрались до входа в самолет, и Грохотов легонько подтолкнул ее вперед: «Юльки в Москве нет. Я их с дочкой во Францию отдыхать отправил».
Вот тогда-то Марина и сказала «понятно». Один раз: «Ах, во Францию! Ну понятно».
А Грохотов взбеленился: «Что тебе понятно? Сама сказала, чтоб взял путевки в Турцию. Предлагал же Испанию, Мальдивы…»
Предлагал он! Ему же сразу было сказано, что Валерий обязательно провожать поедет, и значит, насчет рейса будет в курсе. А путевка на Мальдивы от руководства канала – это даже не смешно…
Утром Грохотов встал мрачнее тучи. Почти не разговаривал. Демонстрировал недовольство и испорченное настроение. Завтракали тоже в молчании. Когда допивали чай, Марина, стараясь, чтобы голос звучал ровно и даже беспечно, спросила:
– Ты не хочешь прогуляться по городу? Мне нужно Борьке куртку кожаную посмотреть – они тут, говорят, гораздо дешевле, чем в Москве.
Грохотов взглянул иcподлобья:
– Ты же знаешь: я магазины терпеть не могу. Можешь поехать одна. Деньги нужны?
– Нет, спасибо. Я с собой взяла.
– Ты только первое, что под руку попадется, не хватай. И цену, которую называют, давать не вздумай. Они раза в три ее задирают. Торгуйся. А лучше вот что: сегодня вещь присмотри, адрес магазина запомни, а потом мы с тобой вдвоем съездим. В этот, один-единственный магазин. Целенаправленно.
– Хорошо.
Марина знала, что Грохотов от поездки по магазинам откажется. Рассчитывала на это. Внутри у нее все дрожало от напряжения, готового в любую минуту прорваться наружу отвратительной истерикой.
Такси, хотя Игорь на этом настаивал, она брать не стала. Добралась на долмуше – местной маршрутке. Побывав в пяти или шести лавках, пришла к выводу: ничего эксклюзивного в них нет, а цены, даже если снизить их втрое, немногим отличаются от московских. Но она продолжала заглядывать во все попадавшиеся на пути магазины – ювелирные, сувенирные,
И то, что он упомянул о втором ребенке… Конечно, ему, как каждому мужчине, хочется сына. И вовсе не обязательно, чтоб его родила Юлия. Надо было втихаря сходить перед поездкой в консультацию, вынуть спираль, а здесь залететь. Чтоб обязательно был мальчик – это она бы устроила. На работе кто-то растиражировал газетную вырезку с таблицей, где против даты зачатия стоит пол ребенка. Все 365 дней расписаны. Правильность расчетов проверяли всем коллективом и не нашли ни единой ошибки. Позвонила бы кому-нибудь из коллег, наплела про пару, с которой тут познакомилась. Сказала бы, что новые приятели непременно хотят мальчика.
Ну почему мысль о ребенке не пришла ей в Москве? У нее сейчас самые опасные дни – получилось бы сразу. И Грохотов ни на минуту бы не усомнился, что малыш его. Ничего-ничего… Все это можно организовать и по возвращении. И спираль вынуть, и забеременеть. Выходит, очень кстати, что разговор не состоялся. И не надо пока. Вот будет недель пятнадцать, она сходит на УЗИ и принесет Грохотову снимки: «Смотри, у нас будет сын. Я тебя ни к чему не призываю. Решение ты примешь сам. Но знай: аборт я делать не буду». Да, так будет гораздо надежнее. Такие мужчины, как Грохотов, не любят, когда на них давят. Марина и не станет этого делать – просто скажет, что носит под сердцем его сына.
Этот внутренний монолог ее слегка успокоил – бушевавшая в душе со вчерашнего вечера сумятица улеглась. И тут же Марина уловила дурманящий запах кофе из небольшой кофейни, расположенной на другой стороне улицы. На стеклянной двери заведения висело объявление о том, что здесь гадает на кофейной гуще знаменитая Биргюль. Текст был написан на английском, немецком и русском языках.
«А почему бы и нет?» – подумала Миронова, направляясь к кафешке. Вообще-то она не верила ни картам, ни хиромантии, ни гороскопам, ни прочей мистической чепухе, но… На кофейной гуще гадали Вольтер, Гоголь, император Павел. Не самые глупые люди, между прочим…
Марина заказала кофе, два вида пахлавы – «женский животик» и «скрученная чалма» – и осмотрелась. Ага, вон там, за дальним столиком сидят две пожилые тетки. Одна в национальных турецких одеждах, вторая – явно не из местных, но голова покрыта шарфом, кофта с длинным рукавом. О чем-то между собой шушукаются. Первая, скорее всего, и есть знаменитая гадалка, а вторая – клиентка…
Заказ принесли минут через десять. Тетки за дальним столиком тут же поднялись и направились к столику Марины.