Тургенев
Шрифт:
Мериме говорит об острой наблюдательности Тургенева, о его большом искусстве психологического анализа и необыкновенной поэтичности описаний природы.
В последних числах сентября 1870 года Тургенев получил от Мериме из Франции короткое письмо, в котором тот благодарил Ивана Сергеевича за присылку оттиска «Казни Тропмана» и высказывал свое суждение об этом очерке.
Письмо было написано Проспером Мериме за три часа до смерти. Прочитав через несколько дней в бельгийской газете известие о его кончине, Тургенев тотчас же послал в редакцию «Петербургских ведомостей» некролог, в котором дал общую
Спустя десять лет Тургенев в своей речи на открытии памятника Пушкину в Москве в 1880 году вспомнил о неизменной любви Мериме к великому русскому поэту и привел слова французского писателя, сказанные ему, Тургеневу, однажды:
«Ваша поэзия ищет прежде всего правды, а красота потом является сама собою; наши поэты, напротив, идут совсем противоположной дорогой: они хлопочут прежде всего об эффекте, остроумии, блеске, и если ко всему этому им предстанет возможность не оскорблять правдоподобия, так они и это, пожалуй, возьмут в придачу».
Из французских писателей старшего поколения близко знакома с Тургеневым была и Жорж Санд. Впервые он встретился с нею в пору молодости: их познакомил Михаил Бакунин в сороковых годах, когда имя Тургенева во Франции никому еще не было известно.
В дальнейшем они не виделись по крайней мере лет двадцать.
За это время Тургенев завоевал европейскую славу. Некоторые его повести и рассказы, переведенные на французский язык, стали известны Жорж Санд, и она в конце 1868 года писала о Тургеневе своему близкому другу Флоберу: «Я его очень мало знаю, но знаю наизусть. Какой талант и как это оригинально и сочно!»
Французскую писательницу, как и Проспера Мериме, покорила простота, правдивость и глубина содержания произведений Тургенева. Сопоставляя их с произведениями своих соотечественников, она заме чает: «Я нахожу, что иностранцы пишут лучше нас. Они не позируют, а мы драпируемся или бесцеремонно распоясываемся. У французов нет более общественной среды и нет более интеллектуальной среды».
Весною следующего года Жорж Санд писала Флоберу, что ей хотелось бы возобновить знакомство с Тургеневым, рассказы которого восхищают ее. Она просила Флобера, как только он закончит работу над романом «Воспитание чувств», привезти Тургенева в ее усадьбу Ноган.
Однако впервые Иван Сергеевич приехал в Ноган лишь осенью 1872 года и не в обществе Флобера, а с Полиной Виардо и двумя ее взрослыми дочерьми Марианной и Клоди. Полину Виардо связывала с Жорж Санд тридцатилетняя дружба.
Гостеприимный дом в Ногане всегда был полон молодежи, время здесь проходило незаметно и весело, в разнообразных развлечениях — музыка, пение, танцы, спектакли оригинального кукольного театра, созданного сыном Санд.
Отправиться в это путешествие Тургеневу было очень трудно — его мучили тогда сильнейшие приступы подагры, из-за которых приходилось иногда даже прибегать к костылям.
«Я сделал, как говорят французы, «des efforts surhumains» [53] , — писал Тургенев в одном из писем, — и поехал в замок мадам Жорж Санд,
Вскоре после этого свидания в газете «Тан» появился жанровый очерк Жорж Санд «Пьер Бонен»; очерку было предпослано обращение писательницы к Тургеневу:
53
Нечеловеческие усилия.
«Найдя в своих ящиках этот слабый набросок портрета с никому неведомого человека, умершего много лет назад, я спросила себя, достоин ли он того, чтобы появиться в свет? Я была под обаянием той обширной галереи портретов с натуры, которую Вы напечатали под заглавием «Воспоминания русского барина». Какая мастерская живопись! Как их всех видишь, и слышишь, и знаешь, всех этих северных крестьян, еще крепостных в то время, когда Вы их описывали, и всех этих деревенских помещиков, минутная встреча с которыми, несколько сказанных слов были достаточны, чтобы нарисовать образ, животрепещущий и яркий. Никто не мог бы делать это лучше Вас…»
Растроганный Тургенев отвечал ей: «Вы легко можете себе представить, что я перечувствовал, читая вчерашний «Тан».
Ознакомившись с переводом рассказа Тургенева «Живые мощи», Жорж Санд назвала автора мастером, у которого должны учиться современные писатели.
Впоследствии Тургенев еще несколько раз приезжал в Ноган к Жорж Санд и с Полиной Виардо и с Флобером.
Весною 1876 года он получил по почте томик ее сказок «Говорящий дуб», и тут ему вспомнилось, как в первый свой приезд в Ноган он целый вечер рассказывал сказки маленьким внучкам Жорж Санд.
Прошло два месяца, и по дороге в Спасское Тургенев прочитал в газете «Новое время» известие о смерти французской писательницы. А потом пришло письмо от Полины Виардо, из которого он узнал, что когда хоронили Жорж Санд, один из крестьян сказал, кладя венок на могилу:
— Это от имени крестьян Ногана, не от имени бедных, по еемилости здесь бедных не было.
«А ведь сама Жорж Санд, — добавляла Полина Виардо, — совсем не была богата и едва сводила концы с концами, трудясь до последнего дня».
В небольшой статье, посвященной памяти Жорж Санд, Тургенев напомнил о том восторженном удивлении. которое вызвали ее первые романы в России.
В эти дни он писал Флоберу: «Смерть госпожи Санд причинила мне большое горе. Я знаю, что Вы были в Ногане на похоронах, я хотел дать телеграмму от русской публики с выражением сожаления, но воздержался из-за смешной скромности, из-за боязни «Фигаро», рекламы — всяческих глупостей, наконец!
Русская публика была одна из тех, на которую госпожа Санд имела наибольшее влияние, и это надо было сказать. Бедная, дорогая госпожа Санд, она нас обоих любила, Вас в особенности, это понятно; какое у нее было золотое сердце! Полное отсутствие мелких, ничтожных, фальшивых чувств! Какой прекрасный человек и какая добрая женщина!»