Туркестан в имперской политике России: Монография в документах
Шрифт:
Относительно легкое завоевание Туркестана поставило довольно сложные задачи «управления вновь завоеванным краем» (как это формулировали в тогдашней прессе и документах) и способов отношений с протекторатами. Завоеватель Ташкента М. Г. Черняев стал первым русским генералом, кто заложил основы этого управления, предпринимая шаги к «замирению туземного населения», составляя «договора» с ташкентцами (в большинстве случаев не имея времени для согласования их с «высшим начальством»), принимая и рассматривая массу жалоб и заявлений местных жителей [39] . Особенно уникальными и даже где-то удачными (сообразно обстановке того времени) следует признать первые попытки Черняева «вершить дела по магометанскому закону» [40] , то есть наладить административное управление в Ташкенте и окраинах, согласуясь с предписаниями шариата (конечно, в местном его толковании). Интересны так же обращения местного населения к Черняеву, в которых его статус «управителя/губернатора» совершенно естественно (судя по неизменившимся штампам обращения и стилю заявлений «туземцев») приравнивался к статусу былого «хакима/бека», то есть главы администрации Кокандского ханства.
39
Бабаджанов Б. М.
40
Цитата из «Адреса/Обращения к гражданам-мусульманам Ташкента» (см. ниже).
В начале своей карьеры «первого завоевателя Средней Азии» М. Черняев признавался в частных письмах, что одно дело завоевание, и совсем другое – «управление инородцами», веру которых он привык воспринимать как чуждую и даже враждебную [41] . Однако он довольно быстро справился с естественными для офицера армии Российской империи фобиями и научился адаптироваться к условиям, когда управление завоеванными территориями требовало других подходов и стратегий и даже веротерпимости.
41
Михайлов А. Михаил Григорьевич Черняев. СПб., 1906. С. 78.
Первый опыт «столкновения» с обычаями «туземцев» и затем попыток осторожного сочетания «их магометанских законов с законами Империи» М. Черняев получил еще при взятии Аулие-ата, точнее, когда приступил к «водворению в нем порядка». Много позже, изучив все документы и переписку того времени, российский военный инженер и исследователь А. Г. Серебренников написал, что Черняеву удалось вполне «замирить город не силой, а введением основ самоуправления и полного невмешательства в религиозные дела». В основе этого самоуправления М. Черняев предпочел увидеть (видимо, не без подсказки своих советников из мусульман) Совет из авторитетных в городе семерых аксакалов (старейшин), которых назначал бек, тоже, в свою очередь, избранный горожанами с утверждением М. Черняева. Они не только управляли городскими делами, но и вершили суд. Поначалу Черняев совершенно отказался что-то менять в формах наказания, которые здесь были заведены издавна (отсечение рук за воровство или смертная казнь за рецидивы или более тяжкие преступления) [42] . Позже он назначает комендантом Аулие-ата полковника Богацевича и настаивает, чтобы русские войска «не делали никаких обид» местным жителям, не лезли в их огороды, сады, отгоняли грабителей скота, вели патрулирование города и окрестностей с местными «джигитами» и т.п. Взаимные обязательства между горожанами и российскими войсками были зафиксированы на бумаге и получили временную силу [43] .
42
Туркестанский край: Сборник материалов для истории его завоевания. Собрал полковник А. Г. Серебренников.Ташкент, 1914. Т. XVII. С. 141; MacKenzie D. The Lion of Tashkent: The Career of General M. G. Cherniaev. University of Georgia Press, 1974. P. 68-70.
43
Туркестанский край: Сборник материалов для истории его завоевания. Собрал полковник А. Г. Серебренников. Ташкент, 1914. Т. XVII. С. 145-147.
Примерно такие же распоряжения по «управлению» Черняев успел сделать и в Чимкенте, хотя уже тогда его главной целью был Ташкент [44] , после завоевания которого он в полной мере использовал свои идеи относительно форм «местного самоуправления» и своего понимания конфессиональной политики на окраине Российской империи. В письме полковнику Полторацкому [45] (15 авг. 1865 г.) он не без гордости писал как о своей гениальной находке оптимального решения вопроса «управления вновь завоеванным краем», использовав, например, «превосходное устройство здешней полиции» (то есть службу мирьиабов) и сумел установить полную безопасность в городе. Он добавил, что использует «избираемых народом лиц не только в общественные должности но и на духовные места» [46] .
44
Там же.
45
Полторацкий Владимир Александрович (1830-1886). С 1 декабря 1863 г. являлся начальником Азиатского отделения Главного управления Генерального Штаба (позже – заведующим Азиатскими делами Штаба). С 25 марта 1868 г. по 21 апреля 1878 г. был военным губернатором Семипалатинской области.
46
ЦГА РУз. Ф. И-164. Оп. 1. д. 3. л. 1-3 об.
Наряду с введенными формами местного самоуправления особенно уникальной можно признать конфессиональную политику М. Черняева. Уникальность этой политики состояла в том, что Черняев вел себя не просто как завоеватель (причем из «неверных»), а как «устроитель шариатской политики», как его назвал Г. Федоров. Черняев не просто сохраняет «старые религиозные порядки» (как часто писали о нем в газетах), но настаивает на укреплении «магометанского закона». Одним из первых документов, в котором М. Черняев и, очевидно, его ближайшие советники из мусульман [47] предприняли попытку «укрепить шариат», стало его «Обращение/Адрес к гражданам-мусульманам» Ташкента и Ташкентской области, которое скреплено его печатью. Перевод документа представлен в этом разделе.
47
Таким приближенным Черняева стал татарин Хаджи Юнусов (йо* / Юнус-ходжа).
В современных публикациях чаще всего используется русский перевод этого документа, тогда как оригинал написан на чагатайском/узбекском языке буквально через две недели после его завоевания [48] . Однако в сравнении с оригиналом в русском переводе допущены сокращения и искажения смысла. Поэтому мы привели здесь полный и более корректный перевод этого документа с сохранением особенности стилистики, религиозной риторики (которой в русском варианте документа почти нет), официальных штампов, включая формы передачи имен и должностей.
48
ЦГА РУз. Ф. И-17. Оп. 2. Д. 9679. Л. 116-116 об. Русский перевод этого «Объявления» был опубликован Ф. Азадаевым и затем повторен мной (по публикации Азадаева): Кокандское
По содержанию и требованиям представленный текст «Обращения» следовало бы ожидать скорее от мусульманского военачальника или правителя, кто завоевал бы Ташкент, но никак не от русского генерала, кто через несколько лет будет «отстаивать православную веру против ислама» и пожалеет об упущенных возможностях водрузить «христианское знамя» над константинопольской церковью/ мечетью Святой Софии [49] . Тем не менее «Адрес» Черняева можно рассматривать как разумный дипломатический ход, вполне способный успокоить общественное мнение в только что захваченном городе, а самое главное – преодолеть конфессиональные тревоги мусульман за «веру и обычаи» [50] . Похоже, что подчеркнутая мусульманская риторика Черняева неслучайна и он серьезно советовался со своими советниками, кто был хорошо осведомлен в предписаниях шариата и знал все прецеденты отклонения от него, какие имели место в Ташкенте.
49
Бабаджанов Б. M. Туркестанский конквистадор: Взлеты и падения генерала Черняева. 4. 2 // Восток свыше. 2013. № 1. С. 51-67 (там же библиография).
50
Тревоги мусульман «за веру отцов» см.: Бабаджанов Б. М. Кокандское ханство: власть, политика, религия. Токио-Ташкент, 2010. С. 557-567.
М. Черняев в своем «Обращении» взял на себя обязательства, которые заведомо не могли быть исполнены, либо не исполнялись в будущем. Например, это касается обещания не облагать хараджем «и другими [налогами] до скончания жизни на Земле». Некоторые другие обязательства (отказ от постоя солдат, не входить в дома мусульман без разрешения хозяев и проч.) явно перешли из мирного договора с горожанами сразу после завоевания Ташкента, однако неукоснительно исполнялись [51] .
51
Бабаджанов Б. М. Кокандское ханство: власть, политика, религия. Токио-Ташкент, 2010. С. 519-521, 524.
Следуя местной традиции, Черняев заказывает себе печать с арабским шрифтом уже в 1862 г., то есть во время начала операции по «соединению Сибирской и Сырдарьинской линий» [52] . Следующая печать с арабским шрифтом (но на чага-тайском/узбекском языке), с датой 1865 г., поставлена на упомянутом «Обращении» к ташкентцам. Обе они изготовлены в подражание русским печатям, курсивным, но не совсем профессиональным (скорее даже ученическим) почерком. Однако в том же 1865 г. Черняев заказывает следующую печать местным (скорее всего, ташкентским) мастерам. Они изготовили для него вполне традиционный для Трансоксании «мухр», который теперь выглядел вполне «по-мусульмански» и, согласно традиции, был написан красивым и профессиональным почерком наста'лик [53] . Очевидно, что М. Черняев действительно старался подражать именно мусульманскому правителю, не только содержанием самого «Обращения», но и его истинно мусульманским слогом, внешними атрибутами, в том числе привычной печатью мусульманского типа.
52
Возможно, это период начала операции по захвату Пишпека (совр. Бишкек). По крайней мере, документ с этой печатью и именем Черняева сохранился в ЦГА РУз., см.: Ф. И-17. Оп. 2. Д. 9679. Он представляет собой казахский текст с ответом М. Черняева Ак-бай-бию по поводу предоставленного русским войскам вьючного скота и корма. Надпись на печати, однако, на чагатайском языке: « » – «Мингбаши [Командующий войсками] Русского падишаха Микаил Чирняйуф».
53
Текст тоже слегка меняется: « » – «Губернатор Туркестанского края Михайла Черняйуф». Дата на печати -1865 год (года по хиджре нет). v В своей речи по случаю назначения на должность генерал-губернатора фон Кауфман сказал: «Ради корысти кокандские и бухарские власти нарушали иногда мусульманские законы». Свою миссию он видел именно в защите от произвола ханов (Корреспонденция из Ташкента // Сын отечества. 12 октября 1867. № 80). Подобные штампы в легитимации интервенции, пожалуй,
Совсем иначе поступал и писал свои «Обращения» к местным жителям другой завоеватель Туркестана – К. П. фон Кауфман. Они написаны в форме ультиматумов. Для примера мы привели здесь его «Прокламации» жителям Самарканда и Бухары. В них фон Кауфман явно играет роль благородного завоевателя, желающего защитить самаркандцев и бухарцев от «произвола ханов» [54] . Он, как и Черняев, тоже обещает «мир и спокойствие» простым гражданам, но только тем, кто не сопротивляется. Генерал обращается от имени Белого царя и пытается доказать преимущество нового подданства. Самая часто повторяющаяся фраза в них: «Цель войны Белого царя есть мир, а не завоевание». Фон Кауфман обещает, что все будут «жить, как и прежде», свободно заниматься торговлей, «молиться в своих мечетях, судиться по шариату».
54
В своей речи по случаю назначения на должность генерал-губернатора фон Кауфман сказал: «Ради корысти кокандские и бухарские власти нарушали иногда мусульманские законы». Свою миссию он видел именно в защите от произвола ханов (Корреспонденция из Ташкента // Сын отечества. 12 октября 1867. № 80). Подобные штампы в легитимации интервенции, пожалуй,присущи всем завоевателями Средней Азии. Другая, более обычная, форма легитимации завоевания озвучена в статье анонимного военного чиновника: «Пронося в глубь Азии европейское влияние и европейскую гражданственность, мы выполняем великую миссию, первым апостолом которой был Александр Македонский, и расширяем границы цивилизованного мира. …На это обширное поле нужно отправить нам побольше деятелей …взятие Самарканда, а затем и Бухары было бы весьма важно в видах усиления нравственного влияния России в мусульманском Востоке» (По поводу взятия Самарканда // Биржевые ведомости. 17 августа 1868. № 217).
Толян и его команда
6. Девяностые
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
рейтинг книги
Институт экстремальных проблем
Проза:
роман
рейтинг книги
